Но простота костюма девушки с избытком вознаграждалась роскошью одежды собеседника. Это был человек, старше ее лет на десять, со строгим лицом солдата, мелкими, четкими чертами, холеными черными усами и темными, карими глазами, становившимися жесткими в момент отдачи приказания мужчине и нежными при обращении с мольбою к женщине, впрочем, и в том и в другом случае с одинаковым успехом. На нем был кафтан небесно-голубого цвета, расшитый блестящими галунами с широкими серебряными погонами на плечах. Из-под кафтана выглядывал белый жилет, а брюки из такой же материи были убраны в высокие лакированные ботфорты с золочеными шпорами. Лежавшие рядом на скамье рапира с серебряной рукояткой и шляпа с пером дополняли костюм, носить который считалось особой честью. Любой француз признал бы в незнакомце офицера знаменитой голубой гвардии Людовика Четырнадцатого. Действительно, в этом молодом человеке с кудрявыми черными волосами и гордой посадкой головы угадывался изящный, блестящий воин, что он сумел, кстати, уже доказать на поле брани, и имя Амори де Катина выделилось среди множества фамилий мелкого дворянства, стекавшегося ко двору короля.
Он приходился кузеном сидевшей рядом с ним девушке, и в их лицах можно было даже найти фамильное сходство. Де Катина происходит из дворянского гугенотского дома, но, рано лишившись родителей, поступил на военную службу. Без всякой протекции он сам пробил себе дорогу и достиг своего нынешнего положения. Между тем как младший брат его отца, видя, что все пути пред ним закрыты вследствие преследований, обрушившихся на его единоверцев, откинул частичку «де» — признак дворянского происхождения — и занялся торговлей с таким успехом, что в описываемое нами время слыл за одного из самых богатых и выдающихся граждан Парижа. Офицер гвардии сидел в его доме и держал в своей руке белую ручку его единственной дочери.
— Скажи, чем ты взволнована, Адель? — проговорил он.
— Ничем, Амори.
— Ну, а что значит эта складочка между нахмуренных бровей? Как пастух угадывает время по окраске неба, так я, дорогая, умею читать твои мысли, глядя на твое лицо.
— Право, ничего, Амори, но…
— Что «но»?
— Ты уезжаешь сегодня вечером.
— И возвращусь завтра.
— А тебе непременно, непременно надо ехать сегодня?
— Я мог бы поплатиться службой, если бы этого не сделал. Завтра утром я обязан дежурить у спальни короля. После обедни меня сменит майор де Бриссак, и тогда я снова буду свободен.
— Ах, Амори, когда я слышу твои рассказы о короле, дворе, знатных дамах, я, право, удивляюсь…