Окно было достаточным по величине, чтобы просунуть в него голову, не препятствуй этому железные прутья. Грин принялся трясти их, повис на прутьях всей тяжестью своего тела, но они были толщиной в его большой палец и крепко вдавлены в каменный подоконник. Тогда он уперся ногой в стену, придерживаясь одной рукой, другой попробовал поковырять ножом заделку прутьев. Они были залиты цементом, гладким, как стекло, и твердым, как мрамор. Нож отскочил, когда Грин попробовал нажать на цемент. Но под ним оказался песчаник, не очень-то твердый. Если бы ему удалось прокопать в нем желобки и бороздки, то по ним нетрудно уже вынуть и прутья, и цемент, и все остальное. Он соскочил на пол и принялся обдумывать, как приняться за дело. Раздавшийся стон заставил его вспомнить о товарище.
— Вы, кажется, больны, друг мой? — спросил он.
— Болен душой! — простонал де Катина. — О, проклятый безумец! Это сводит меня с ума.
— Что тревожит вас? — продолжал задавать вопросы Амос Грин, садясь на чурбан. — Что именно?
Гвардеец нетерпеливо задвигался.
— Что?! Как можете вы еще спрашивать, зная все обстоятельства дела так же хорошо, как и я? Я не выполнил данного мне поручения. Король хотел, чтобы архиепископ обвенчал его. Желание монарха — закон. Обряд венчания может свершить только архиепископ, и никто более. В настоящее время ему следовало бы прибыть во дворец. Ах, боже мой! Я так и вижу кабинет короля, монарха, волнующегося в ожидании, вижу нетерпение мадам, слышу разговор о несчастном де Катина…
И он снова закрыл лицо руками.
— У меня все это перед глазами, — равнодушно проговорил американец, — но кроме этого еще нечто другое.
— Что же?
— Я вижу архиепископа, соединяющего их навеки.
— Архиепископа?! Вы бредите!
— Может быть. Но я все-таки вижу его.
— Он не может оказаться во дворце.
— Напротив, он прибыл во дворец полчаса тому назад.
Де Катина вскочил на ноги.
— Во дворец?! — неистово воскликнул он. — Кто же передал ему приглашение?
— Я! — ответил Амос Грин.
Глава XVIII. НОЧЬ НЕОЖИДАННОСТЕЙ
Если американец рассчитывал удивить или ободрить товарища своим коротким ответом, то он должен был испытать чувство печального разочарования, когда де Катина, подойдя к нему со смущенным видом, ласково положил руку на плечо.
— Я поступил эгоистично и глупо, милый друг, — произнес тот. — Я слишком много уделял места мыслям о своих мелких неприятностях и слишком мало — перенесенным вами. Падение с лошади потрясло ваш мозг сильнее, чем кажется. Прилягте на солому, постарайтесь соснуть немного и…
— Повторяю вам, что архиепископ там! — нетерпеливо крикнул Амос Грин.