Армейские добывающие органы, как видит читатель, имеют глубокие исторические корни, но цель книги — исследовать всего лишь столетний этап их развития и становления. Военные разведка и контрразведка настолько едины в служении армии и стране, что неслучайно из уст гуру советских спецслужб Героя Советского Союза генерала армии Петра Ивановича Ивашутина сошли эти мудрые слова, ставшие своеобразным афоризмом для двух ведомств, делающих полезную для Родины работу — добыть и разоблачить, упредить вражеские планы и обезопасить разведчиков от провалов: «Без разведки армия слепа, а без контрразведки — беззащитна!» И случайностей тут не могло быть, потому что свою полувековую службу Отечеству генерал разделил поровну: первые четверть века он отдал госбезопасности, в основном связанной с армейской контрразведкой, а вторую часть посвятил военной разведке. Поэтому Петр Иванович хорошо знал, о чем говорил.
В разное время военная разведка и военная контрразведка то соединялись в одно ведомство, то разъединялись. Самым удачным профессиональным симбиозом было соединение двух ведомств под эгидой Наркомата обороны СССР, когда Разведывательное управление Генштаба и Главное управление контрразведки (ГУКР) Смерш находились под единым зонтиком военного министерства — Наркомата обороны СССР, которым руководил И.В. Сталин. Такого единства потребовали обстоятельства военного времени, а в мирной обстановке слияние двух ведомств теряло бы всякий смысл.
Октябрь 1917 года практически полностью разрушил государственную систему Российской империи. Не избежала этой участи и военная разведка, о чем объективно поведал в своих чудом уцелевших дневниках выпускник Академии Генерального штаба штабс-капитан, начальник штаба дивизии в Первую мировую войну Василий Михайлович Цейтлин (1888–1933). После революции он руководил Разведотделом штаба Московского военного округа, был консультантом Региструпра революционного Военного совета республики (РВСР) и преподавал на курсах разведки и военного контроля в Военной академии РККА. Это он, подчеркивая сложность той обстановки, признался, что после «корниловских дней» солдатская масса в буквальном смысле возненавидела офицеров. В записи от 2 сентября 1917 года им отмечалось:
«Армия до корниловского выступления уже дошла до пределов развала и держалась по инерции на плечах офицеров, о сейчас и эта последняя опора выбито. Надо сознаться, что настал физический конец войне, воевать с немцами никто больше не будет, нет такой силы, которая бы заставило солдат идти но смерть. За что?.. За кого?.. Надо заставить союзников мириться, пока мы все же числимся армией с таким-то количеством корпусов, чем дольше, тем будет хуже».