— Поздно ложились, рано вставали. Не пропускали ни одного мероприятия, — подсказал Гуров.
— Да, именно так.
— А не могло сердце девушки отказать в результате переутомления? Как думаете?
— Не знаю, она не выглядела больной или уставшей. И вообще, полагаю, это вскрытие должно устанавливать. Вот тогда и выяснится, имелась ли у нее какая-то патология и что конкретно произошло.
— Я слышал, вскрытия не будет. Медики вынесли заключение, и тело спешно отправляют на родину Светы.
— Они с Мариной москвички, — кивнула Лана, — может, родственники решили дома провести экспертизу?
— А может, они удовлетворились поставленным диагнозом…
— Расспрашивать об этом означает нарываться на увольнение, — пожала плечами Лана. — И это не просто угрозы. Я Волкана таким суровым никогда не видела. Уверена, он уволит без колебаний всякого, кто рискнет касаться этой темы.
— Тогда не буду больше подвергать вас опасности, — усмехнулся Гуров.
— Не сомневаюсь в вашей скромности. И полагаю, вы не собираетесь мне навредить. Да и расспрашиваете, видимо, не из праздного любопытства. Вас ведь что-то настораживает, Лев Иванович?
— Конечно, я же сыщик до мозга костей. И внезапная смерть молодой и с виду здоровой женщины меня не только настораживает, но и вызывает желание все проверить. Учитывая же отношение к этому происшествию администрации, это нужно сделать очень аккуратно.
— Если понадобится помощь, я готова, — кивнула Лана.
— А как же угроза увольнения?
— Нарываться я не буду. Ну, а если уж станут увольнять, что ж — переживу и найду другую работу.
— Без необходимости я не стану подвергать вас риску. Только шепните мне, где поселили Марину. Боюсь, Волкан, постарается ограничить общение женщины с постояльцами. А то и домой поторопится отправить.
— Все «фитоликовцы» уедут через два дня. Думаю, и Марина с ними. А поселили ее в том же крыле, на втором этаже, в двести двенадцатом номере. Только для разговора с ней, думаю, вам придется подождать до вечера или даже до завтрашнего утра.
— Конечно, я понимаю.
Лана оказалась права. Марина проснулась только ближе к вечеру. Но женщина оказалась в столь подавленном состоянии, что Гуров решил отложить разговор с нею на следующее утро.
Марина осунулась за прошедшие сутки. Глаза припухли и потускнели, волосы были без укладки и торчали в разные стороны малиновым ежиком, придавая бледному лицу очень странный вид. Сейчас женщина походила на испуганного клоуна, который переборщил с белилами.
Преодолев вялое сопротивление, Гуров вытащил Марину на прогулку, уверяя, что морской воздух благотворно подействует на ее расшатавшиеся нервы, а утренний морской бриз выдует из головы мрачные мысли и воспоминания.