Но Гитлер не изменил своего решения. Неделю спустя за мраморным столом разгорелся новый спор; на этот раз речь зашла о быстром контрнаступлении, которое, по мнению Гудериана, должна была предпринять группа армий «Висла» под командованием Гиммлера. Последний стремился отсрочить атаку, ссылаясь на нехватку горючего и боеприпасов. Гудериан же был убежден, что это просто предлог для сокрытия некомпетентности Гиммлера и неопытности эсэсовского начальника штаба. Теперь, однако, Гудериан не просто затеял спор ради спасения жизней солдат или оперативной необходимости. Он твердо выступал против вмешательства СС в сферу, за которую отвечала армия. Конфликт возник из-за сомнений в компетентности Гиммлера, выразившихся в требовании Гудериана прикомандировать к штабу Гиммлера Венка, «…чтобы он осуществил целесообразное руководство операциями» – стр. 571. Гитлер в течение двух часов яростно сопротивлялся, а Гудериан, для которого потеря фюрером самообладания явилась, очевидно, стимулирующим фактором, стоял на своем – и победил.
Это была, как он писал в «Воспоминаниях солдата», «последняя битва, которую мне суждено было выиграть». Наступление, предпринятое Венком 16 февраля, вначале развивалось успешно, но 17 февраля Венк получил в автомобильной аварии серьезную травму, и наступление выдохлось. Преемник Венка, генерал-лейтенант Ганс Кребс не обладал необходимыми качествами. Ему не хватало опыта пребывания на высоких командных должностях и мужества в отстаивании перед высшим начальством собственной точки зрения, т. е. он принадлежал именно к такому кругу послушных исполнителей, каких предпочитал держать при себе Гитлер. Для Бургдорфа, таким образом, Кребс был естественным выбором. Потеря Венка явилась для Гудериана тяжелым ударом, хотя, по большому счету, она уже не могла оказать решающего влияния. Такие редкие удачи, как прикомандирование Венка к Гиммлеру, которые он мог записать на свой счет, были эфемерными. Ему всегда приходилось вести борьбу против принятия мер, которые будут иметь отрицательные последствия, вместо того, чтобы самому инициировать конструктивные меры. Однако зрелище, когда начальник генерального штаба сухопутных сил, наконец, противопоставляет ярости фюрера еще большую ярость, неизбежно поднимает вопрос, что произошло бы в 1938 или позднее, в 1940 г., если бы Бек или Гальдер вели себя подобным образом? Или каков был бы результат, если бы Гудериан с настроением 1945 года стал начальником генерального штаба сухопутных сил в 1938 году, что вполне могло произойти, если верить непроверенным слухам? Или если бы Белов и Штауффенберг добились успеха в 1941 г.? По меньшей мере, этот случай продемонстрировал, хотя и в последнюю минуту, что Гитлеру можно было противостоять. И если так, то почему бы не предположить, что Гитлер мог быть устранен то ли до войны, то ли после ее начала, возьмись за это дело люди решительные и авторитетные, сильные личности. Слишком очевидно, что щепетильные прусские офицеры не могли тягаться с беспринципным нацистским хладнокровием – устоявшаяся система безжалостной муштры пала жертвой анархичного, современного гангстеризма.