Действуя в соответствии со своими выводами о том, что война проиграна, Гудериан в сотрудничестве со Шпеером предпринял попытку свести до минимума для населения Германии отрицательные последствия боевых действий на территории рейха. С целью быстрейшего заключения мира он также начал искать союзников среди высших сановников. Усилия Шпеера по саботажу программы уничтожения промышленности, разработанной по приказу Гитлера, принесли определенные плоды, однако сведенные почти на нет противником, который бомбил, обстреливал и жег все подряд, без разбора. Попытка Гудериана помешать взрыву мостов и коммуникаций также была обречена на провал. Потерпели крах и его усилия на дипломатическом поприще, весьма красноречиво характеризующие правительственные круги и его собственное отношение к власть предержащим, резко критическое и даже враждебное.
25 января Гудериан имел приватную встречу с министром иностранных дел, Иоахимом фон Риббентропом, которому подробно описал безнадежную военную ситуацию и предложил вместе пойти к Гитлеру и потребовать начать переговоры о заключении перемирия. Риббентроп не осмеливался предстать перед фюрером с подобной просьбой. Более того, попросив Гудериана не сообщать об их разговоре Гитлеру, сам тут же написал фюреру меморандум о произошедшем. Гудериан прокомментировал это так: «Тем лучше». Еще один скандал в числе многих. С отчаянным безрассудством, изо дня в день при любой возможности он резко критиковал Гитлера и его систему, а также вступался за армейских офицеров, несправедливо пониженных в чине за какую-нибудь мелкую оплошность. Это была откровенная критика рейха, построенного Гитлером; личная судьба Гудериана больше не волновала. Лояльность по отношению к сражавшимся солдатам и офицерам – вот что теперь было для него на первом плане.
Сцену театра военных действий окутала фантасмагория кошмара. В феврале линия фронта приблизилась к Рейну, а в начале марта союзники кое-где уже вышли на правый его берег. На Востоке русские захватили половину Пруссии и создали угрозу Берлину, в немалой степени благодаря некомпетентным действиям Гиммлера. Дейпенгоф уже давно находился на оккупированной территории, и лишившаяся крова Гретель теперь жила у мужа в Цоссене, где располагался штаб ОКХ. Здесь она разделила с ним последние удары судьбы – отстранение от должности начальника генштаба сухопутных сил и мощнейший бомбовый налет союзной авиации, состоявшийся 15 марта. Во время этого налета был ранен Кребс.
16 февраля Гиммлер, предвидя дальнейшее ухудшение положения на фронте, обороняемого его группой армий «Висла», и угнетенный пониманием, что совершенно не годится на роль военачальника – кстати, это опровергало тезис Гитлера о том, что каждый может манипулировать армиями, – слег в постель, сославшись на грипп. Его начальник штаба обратился к Гудериану с просьбой: «Вы не можете освободить нас от нашего командира?» Тот ответил, что это дело СС. Тем не менее, Гудериан посетил Гиммлера в санатории, где тот лечился, и предложил ему отказаться от командования группой армий «Висла». Гиммлер был не готов к такому повороту дел, однако согласился с предложением Гудериана поговорить от его имени с Гитлером. Решив ковать железо, пока горячо, Гудериан явился к Гитлеру и предложил освободить сильно перегруженного разными должностями Гиммлера от должности командующего группой армий «Висла» и назначить на его место одного из лучших германских генералов, генерал-полковника Готтарда Хейнрици, командующего 1-й танковой армией, находившейся в Карпатах. Гитлер согласился с видимой неохотой. Он предпочел бы одного из своих подхалимов, однако Гудериан настал на своем, и 20 марта назначение Хейнрици состоялось.