– По-осмо-отрим, что вы запоете на экзаменах, – грозились учителя. – По-осмо-отрим…
По свойственной нам бесшабашности класс не обращал на это внимания.
И вот приближаются экзамены. Даже самые отчаянные поутихли, никому не хотелось конфликтовать с учителями. Оно и ясно: надо получить приличный аттестат зрелости, чтобы попасть в институт. Активность учеников резко возросла. Всем хотелось исправить годовые отметки, готовились к урокам, тянули руки.
Брежневский номенклатурный беспредел прочно утвердился в стране, и многие учителя в открытую тащили «нужных» учеников. К этому привыкли. Нашу школу номер три в городе называли «детским домом» – в этой школе учились дети почти всех министров, секретарей горкома, обкома партии Калмыкии. Отыгрывались же учителя, припомнив давние обиды, на тех, у кого не было за спиной номенклатурной защиты. Это было подло, но класс угрюмо молчал. Казалось, мы ослепли и оглохли.
Потом мне не раз придется наблюдать, как глух и слеп становится человек, боясь рисковать карьерой, деньгами, положением, комфортом. Но уже не будет у меня той детской категоричности, той душевной острой боли при виде подлости. В наше жуткое время мы привыкли к предательству, ко лжи. Через десять лет это станет государственной нормой жизни. Это будет страшно, но это будет…
Я уверенно шел на золотую, медаль. В такой момент лезть в драку с учителями равносильно самоубийству. Гнусная мыслишка все время билась в голове: «Мне что, больше всех надо? Другие-то тоже молчат…» Кивание на других – это чисто наше, российское. Это от воспитания в духе коллективизма: ты – ноль, а коллектив – сила. А потому не высовывайся, будь как все – винтиком, гаечкой. И если подлость на всех одна, то это вроде бы уже и не подлость, можно ее не замечать. Я – как все, у меня своих мозгов нет, у нас мозги стадные, коллективные. Какой с меня спрос? За групповую драку тебе лет пять впаяют, а за групповую подлость – пардон! Нет у нас такого закона! Даже если ты и промолчал – ну и что? Вся страна семьдесят лет молчала – и ничего, не хватила страну кондрашка!
Да, приходили в голову такие подленькие мыслишки. Но однажды взбунтовалось все внутри, вспыхнуло, взорвалось. Да пропади она пропадом, эта золотая медаль! Все! К черту! Хватит!
Я выступил на собрании. Сказал все, что думаю, о подтасовках, о преследованиях, об обкомовских любимчиках, о том, что это подло.
Кажется, я немного переборщил. Начался скандал с истерикой, валерьянкой, педсоветом. Преподаватели старших классов дружно выступили против меня, стеной стали на защиту мундира. Была подключена тяжелая артиллерия: сразу начались какие-то неприятности у отца на работе, придирки начальства к матери…