Вот эта раздвоенность бытия, жизни, сознания стала для нашего поколения столь же естественной и органичной, как и потребность дышать, двигаться. Мы родились в этом перевернутом мире и считали его нормальным, так как другого мира не знали и не видели.
Я появился на свет под утро, без четырех минут шесть, в год Тигра по калмыцкому летосчислению и, наверное, поэтому всю жизнь просыпаюсь рано. Год Тигра – суровый год. «…И замутится чистое, сокровенное учение сидящего на Лотосе. Люди духом своим станут величиной с локоть, а скакуны их возможностей – величиной с зайца. Умелые и совестливые из мужчин предадутся пьянству, неумелые и черствые – станут алчны… Серость станет залогом жизненного успеха, умение не выделяться – залогом благополучия. И тогда появится желторотый хранитель Земли – Тигр. И увидят люди душу друг друга, и посветлеет разум у многих…» – так говорится в калмыцком гороскопе. Говорят, это год, когда достигает своего пика противоборство черных и белых сил.
Так это или не так, не знаю, но… мое рождение ознаменовалось первым семейным скандалом. Я был вторым ребенком. До меня был Вячеслав, и после рождения Вячеслава родители мечтали, что у них родится девочка.
В ночь моего рождения отцу приснился сон, будто под утро постучался в окно дядя – Кирсан Илюмжинов, известный в Калмыкии герой гражданской войны. В кожаной тужурке, с маузером на боку. Смотрит пристально на отца и молчит…
– Разве ты жив, Кирсан? – спросил отец. – Тебя же в гражданскую убили.
Покачал Кирсан головой и… пропал.
И в эту же ночь моей бабушке, Сулде Бадминовне, приснился ее отец – Бадма, который погрозил ей пальцем и сказал: «У тебя родится внук. Назови его Бадмой». И бабушка дала слово выполнить отцовский наказ.
А вскоре прибежала тетя, сообщила: родился мальчик, три килограмма восемьсот граммов.
– Кирсан родился, – сказал отец.
– Какой Кирсан? – возразила бабушка. – Это Бадма на свет появился.
Каждый стоял на своем и уступать не хотел. Вот так возникла первая ссора в нашей семье. В калмыцкой семье мужское слово весомее женского, и когда пришло время выписывать метрику, записали меня Кирсаном. Но бабушка не сдавалась, упорно называла меня Бадмой. А так как я почти все время проводил с бабушкой – родители с утра до вечера на работе, – то настоящего имени своего не знал. И до первого класса откликался на имя Бадма.
Я не помню, когда научился ходить. Мне кажется, свои первые шаги я начал с бега. Наверное, я был очень шкодлив, и оставлять меня без присмотра было опасно. Каждое утро бабушка хватала меня за руку и вместе со мной бежала по магазинам – покупать продукты. В то время продукты не лежали на прилавках. Их выкидывали на короткое время, и надо было не зевать, потому что на всех продуктов не хватало. Едва на прилавках появлялись мясо, молоко, масло, люди, утрачивая контроль над собой, бросались туда, хватали, ругались, отталкивали друг друга локтями. Не успеешь достать, добыть, оттолкнуть другого – твоя семья останется голодной. Людей превращали в животных. А успеть надо было везде: купить молоко, мясо, хлеб, рыбу. Я не поспевал за стремительным бабушкиным шагом, семенил, падал, бежал вприпрыжку, сопротивлялся, хныкал. Бабушка почти волоком тащила меня от очереди к очереди. Уже к обеду у меня начинали ныть рука и плечо, и я с ужасом думал, что утром бабушка снова схватит меня за руку и опять мы начнем колесить кругами по городу – от очереди к очереди. Улучив момент, когда бабушка пробивалась к прилавку, я вырывался, расталкивая ноги и животы, выбирался на волю и бежал сломя голову домой, на свою улицу. Я прятался от бабушки, и ей приходилось часами искать меня. В результате она ничего не успевала купить, и вечером мы ужинали без калмыцкого чая, который для калмыка, как известно, первая необходимость.