— Вот видишь… Это я… Пришел за тобой. Пойдем поедим, а после погуляем вдвоем.
Она сделала несколько шагов и озиралась, словно искала кого-то. Я придал себе таинственности:
— Идем со мной.
И на цыпочках пошел к себе в комнату, нарочно ступая огромными шагами; она тут же включилась в игру, задирая ноги повыше, чтобы было похоже на меня. Прижав палец к губам, я показал ей, что шуметь нельзя, и она, смеясь, тоже поднесла к губам палец. Я осторожно постучался в дверь, и она прыснула от смеха.
— Т-шш!
Я вошел первым, она за мной. Я сделал вид, что вытираю пот со лба.
— Да, было жарко! Выпей чего-нибудь. Садись.
Я быстро накапал в стаканчик для полоскания зубов успокоительное, которое принимаю сам, когда меня мучит бессонница.
— Знаешь, это так вкусно… Очень-очень вкусно.
Она взяла стаканчик и доверчиво выпила. Я взглянул на часы. Четверть первого. Пора садиться за стол, а она того и гляди заснет. Не стану тебе рассказывать об этом мрачном завтраке. Мы обменивались взглядами, словно выстрелами, но матушка воздержалась от резких замечаний. Стычка произошла уже в гостиной, когда спавшую на ходу Клер отвели в ее комнату. Тетушка вязала. Мать перебирала чечевицу. Она никогда не доверяла эту работу другим, и если кому и попадался камешек, он предпочитал промолчать — матушкина сноровка не ставилась под сомнение. Я заговорил первым:
— Я дал ей успокоительное… И я хотел бы…
Матушка сухо оборвала меня:
— Не сделай твой отец того, что он сделал, она бы оставалась такой, как прежде. Верно, Элизабет?
— Ну еще бы.
— Она была послушная, покладистая и все такое… Ну, а теперь она словно обезумела.
— Так оно и есть, — отрезал я. — И если ее серьезно не лечить…
— Об этом следовало бы сказать твоему отцу. Тебе-то он, наверное, сообщил о своих намерениях.
— А тебе о них ничего не известно?
Тут мы с ней словно сцепились врукопашную. Я был доведен до предела. Я пододвинул свое кресло поближе.
— Послушай, мама. Я надеюсь, вы не станете вымещать на Клер то, что натворил отец. Клер больна… и уже очень давно. Ее необходимо лечить… и как можно скорее.
Она покосилась на меня поверх очков.
— Поместить ее в частную клинику? Это ты предлагаешь? Да-да, конечно, ты врач. И я не запрещаю тебе ее лечить. Но Клер счастлива здесь. Она прекрасно выглядит. Гуляет сколько душе угодно. Чем ей будет лучше в клинике? Разве только лекарства?
У тетки вырвался презрительный смешок.
— Что же, — продолжала матушка, — дело твое. Достань ей, что считаешь нужным. Но Клер останется с нами. В конце концов она забудет, что она сирота.
— Бедное дитя! — добавила тетушка.