Я лег на спину, скрестив руки на затылке. Я в самом деле страшно устал. Бедный отец! Какая досада! И любовь на фоне всемирного абсурда, что за нелепая шутка! Сколько сердец бьются впустую! Я слышал крики чаек, резвившихся неподалеку и гомонивших, как куры на птичьем дворе.
— В один прекрасный день вы снова его встретили, — сказал я с иронией. — Снова по воле случая.
Опустив глаза, женщина посмотрела на меня с упреком.
— Вы мне не верите. И все же это так: по воле случая. Как-то раз, с утра пораньше, я бродил по рынку… Люблю французские рынки… Там отдыхаешь душой от наших гигантских универсамов, как вы их, называете. Рауль тоже бродил там. Мы столкнулись. Он поклонился мне, извиняясь, и…
— И… что?
— И мы поцеловались среди капусты и салата. Вот так. Сразу… Вскоре нам стало неловко. Целая жизнь пролегла между нами, как пропасть… Потом мы зашли в кафе. Он держал меня за руку. Мы смотрели друг на друга, как раньше, но говорили сегодняшним языком… Это грянуло как взрыв. Мне трудно вам объяснить… Я была потрясена, а Рауль и подавно… Поймите меня правильно… Как он ни старался весьма великодушно затушевать прошлое, я все же оставалась предательницей… Меня не покидало острое чувство вины перед ним, и поэтому я уже не могла его удержать… Понимаете…
Франсуаза замолчала на миг, а затем продолжала:
— С каждым днем Рауль становился все более неспокойным… Он предлагал все начать сначала, а я, одинокая, свободная и праздная женщина, внимала ему, если быть совершенно откровенной, с волнением и скепсисом… Знаете, как мы слушаем речистого проповедника, заражающего нас своей верой на час.
— Простите… Вы сказали: «с каждым днем». Значит, вы встречались каждый день? Это меня удивляет.
— Все было как во время войны. Рауль принимал невероятные меры предосторожности. Мы снова играли в любовь. Я садилась на первый утренний автобус в направлении Сен-Лифара. Я-то ничем не рисковала: меня никто не знал… а он приезжал ко мне на лодке. Вероятно, все в замке еще спали, когда он ускользал.
Я подумал о своих собственных проделках. Мой отец с его Франсуазой. Я с Ингрид… У них — плоскодонка; у нас — дуплистое дерево. Итак, я объехал полсвета, чтобы, вернувшись домой, повторить на свой лад этот нелепый роман!
— Ладно, — недовольно произнес я, — отец к вам приезжал. Что же было дальше?
— Рауль вез меня через болото по едва заметным каналам и говорил, говорил… Рассказывал мне обо всем. Прежде всего о вас — он так сильно вас любит. Затем о своей жене, свояченицах, дочери… А также о своих картинах… Нередко Рауль внушал мне жалость, но большей частью завораживал, так как жизнь, которую он описывал, была не похожа на жизнь других.