Я спрятал открытку. Она должна была послужить мне вещественным доказательством против Ингрид, и я твердо решил ею воспользоваться. Мой отец умер. Я был убежден, что «американка» здесь ни при чем. Поневоле оставалась только Ингрид. Ингрид — лгунья, нагло утверждавшая, что ничего не знает об обитателях Керрарека.
Внизу заходили. Пора было ложиться спать. Через полчаса путь будет свободен. Я бесшумно приоткрыл форточку. Вечерний воздух пах скошенным сеном и тиной близлежащих болот.
«Хватит, — подумал я. — Теперь все кончено. Возьми себя в руки и перестань страдать. Ты спокойно поговоришь с Ингрид. Скажешь ей, что она — сволочь и шлюха, но тебе это все равно. Нужно только, чтобы она объяснила, как был убит отец. Дальше будет видно».
Я снова водрузил чемодан на вершину стояка. Клер не заметит, что его открывали. Когда все звуки внизу смолкли, я спустился и выскользнул из дома как тень. Теперь оставалось лишь пробежать по аллее, которая вела к развилке, где я впервые повстречал Ингрид.
Я подошел к ее дому. Светилось окно гостиной. Наверное, Ингрид смотрела телевизор. Поднявшись на невысокое крыльцо, я постучал, как обычно. Ингрид сразу же открыла дверь. В тот вечер она сменила свой всегдашний наряд — джинсы и блузку — на домашний халат.
— Я тебя не ждала, — сказала она. — Ты не предупредил заранее. Что-нибудь стряслось?
Пройдя через комнату, я выключил телевизор и повернулся к Ингрид.
— Вот что я нашел.
Я протянул ей открытку.
— Что это такое?
Она узнала дельфинов издали и, взяв открытку медленным жестом, даже не удосужилась ее прочесть.
— Что я должна сказать? — устало произнесла Ингрид.
— Ты была его любовницей?
— Сам видишь.
— Когда?
Она опустилась в ближайшее кресло.
— Не помню. Я еще была медсестрой. Скажем, лет десять тому назад, по меньшей мере. Хочешь, чтобы мы поссорились, не так ли?
— Ты мне солгала.
— О! Только и всего! Ладно, я тебе солгала. В конце концов, я не должна была перед тобой отчитываться.
Я приготовился к возражениям, возможно, воплям и слезам. До чего же я был наивен! Спокойная, грустная Ингрид смотрела на меня дружелюбно. Да, дружелюбно.
— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала она.
Я не мог больше сдерживаться и завопил:
— Отец! Это ты его убила?
Мне никогда этого не забыть. Ингрид встала так резко, что кресло отлетело к стене, бросилась к двери, чтобы открыть ее.
— Вон! — сказала она хриплым голосом.
— Не горячись. Я задал тебе вопрос.
— Давай разойдемся. Так будет лучше.
— Поклянись мне, что ты здесь ни при чем.
— О! Клятва! — пробормотала она. — Неужели ты еще в них веришь?.. Ладно, клянусь.