— Нет, — ответил я, — никто не может этого понять.
— А потом появился другой идиот. И он имел над вами власть, потому что помогал осуществить лжесамоубийство.
Ну вот и все. Все сказано. Все кончено. Мне стало легче.
— Ну? — спросил Дрё.
— Да, я убил их обоих. Но я клянусь вам, что Иза тут ни при чем, она ничего не знает.
— Она, правда, ни о чем не подозревала? Трудно поверить.
— Послушайте, комиссар. Мы с ней занимались такой профессией, в которой обоюдное доверие — это вопрос жизни и смерти. Понимаете? Для нее все, что я делаю, — хорошо. Я тот, у кого не спрашивают отчета. Для нее я — Бог. Она невиновна.
Дрё молчаливо склоняет голову.
— Я мог поверить вам на слово. Но нужны доказательства.
Ну вот и дождались. В одно мгновение я оценил ситуацию. Чем я рискую? Будь я один, отделаюсь самым легким наказанием. Калеку не заставят заниматься тяжелой работой. Но Иза захочет мне помочь. Она признает себя виновной. И Дрё, со своим слащавым видом, с удовольствием утопит ее. Ему же надо заставить начальство забыть о его неудачных расследованиях.
— Я все расскажу, — говорю я.
— Да. Расскажите все, — улыбаясь, сказал он.
Мне осталось жить несколько часов. Он не подумал забрать у меня револьвер. Прощай, Иза. Одна ты выпутаешься. Помнишь наши трюки? Взгляды, которыми мы обменивались, когда опускали козырьки касок: «Я люблю тебя. Победа за нами». На этот раз я проиграл. Но я люблю тебя, Иза. Я люблю тебя.
Она испуганно оглядывается, не осмеливаясь сесть. Секретарь указал ей на кресло.
— Господин директор сейчас придет.
Повсюду книги, буклеты… Издательство Данжо… Читательский приз, приз Медичи…
Входит директор.
— Прошу извинить меня, — говорит он, торопливо проходя в кабинет. — Поговорим о нашем деле. Вы догадываетесь, зачем мы вас вызвали?
Садится за письменный стол, достает папки с рукописью и разворачивает перед ней.
— Вы узнаете, не правда ли? «Последний трюк». Посмотрим… Здесь подпись «Жорж Анселен». Мсье Анселен не смог прийти?
— Нет, — отвечает она. — Мой брат умер.
— Примите мои соболезнования. Давно это случилось?
— Чуть больше двух месяцев назад.
— О, мне так хотелось задать ему несколько вопросов.
Открывает рукопись, листает, надолго задумавшись.
— Вы хорошо знаете текст?
— Я его печатала и редактировала.
— Очень хорошо. Значит, я могу поговорить о нем с вами. Скажу вам сразу. Он нас заинтересовал. Но он очень неровный. Иногда трудно следить за событиями из-за прерывистой композиции… Читатель все время возвращается из настоящего к прошлому. Между нами, прием немного устаревший.
Он смеется.