За всем этим наблюдал высокий плотный усач в черном плаще. Он был экипирован в длинную цельную кольчугу с бляхами на груди, небольшой шлем с наносником, который держал на руке, и стальные наручья. Сидел усач на здоровенном черном жеребце, который грыз удила и пританцовывал на месте. Узкие щелочки глаз на старом обветренном лице матерого уголовника бесстрастно отслеживали перемещения громко ругавшихся и ухавших соратников, крутившихся на конях у подножия дуба. Усач изредка криком отдавал приказы суетившейся пехоте, не желавшей лезть на последнего из охранников возка.
– Этот в плаще – Черный Згыля, он старый рубака, – тихонько пояснял проводник слушавшему Горовому. – А те двое, то Торчеты, Арнольд и Хильбранд. Молодые еще, его племянники.
– Мать его, то ж Грицько, – взревел Тимофей Михайлович, всмотревшись в мелькнувшее из-за щита лицо последнего из еще стоявших на ногах охранников двух молодых пареньков, по-прежнему бестолково топтавшихся на возке.
На голос казака обернулся Черный Згыля. Остальные были слишком заняты огрызавшимся Грицьком и содержимым кошелей убитых киевлян.
– Бей! – заревел Горовой, толчком колен посылая лошадь из кустов.
Добрый скакун взял с места в галоп, а казак на ходу крутанул над головой копье. Он летел прямо на застывшего предводителя нападавших.
Згыля оценил угрозу и ухмыльнулся. Он был старше и опытнее, его доспехи были хороши (чего не скажешь о бляхах на груди казака), копье длинней и массивней. Предводитель налетчиков так же, как и казак, коленями развернул коня навстречу уже летевшему во весь опор подъесаулу. От кучки нападавших в сторону новых врагов повернули несколько пехотинцев.
Горовой несся, громко улюлюкая и постоянно крутя копье, так что было невозможно предусмотреть, куда ударит его наконечник. Он раскачивался в седле, то приседая, то прячась за шею скакуна. Это разительно отличалось от принятой в одиннадцатом веке тактики конного удара, так что Черный Згыля сразу отнес противника к разряду молодых безумцев с ветром в голове и без гроша за пазухой, болтавшихся по дорогам Европы в поисках легкой наживы и стремившихся побыстрей попасть на небеса или заслужить лавры героя. Усач прикрылся щитом, его жеребец с места выпрыгнул метров на пять и сразу пошел галопом. В отличие от казака, рыцарь держался в седле как влитой, тяжелое копье смотрело точно в грудь нового врага, не защищенного щитом.
Когда до сшибки оставалась лишь пара мгновений, из-за спины Горового раздался сухой выстрел. Девятиграммовый кусок свинца ударил старого разбойника в грудь, вышиб из седла и бросил на подбегавших пехотинцев. Эффект был потрясающий! Ошеломленные неожиданной смертью предводителя, простые мечники разбежались перед несущимся во весь опор казаком. Тот, поменяв цель атаки, ударом копья выбил одного из Торчетов. Это было легко, так как противник практически не двигался. Копье от удара разломилось, оставив в руках Горового только обломок в метр длиной. Второго из братьев отправил на тот свет еще один выстрел Захара.