Казак мотнул головой:
– Знамо. Слыхали. Ниче, дойдем до гор, а там поглядим, – он оценивающе глянул через плечо, – кто кого йысты будя… Казало теля, на воука глядючы.
Последнюю фразу он прибавил шепотом.
Адельгейда разделяла оптимизм Горового. Она утверждала, что переход будет спокойным. Иоланта, набравшаяся неизвестно откуда сведений и терминов, с готовностью кивала, добавляя, что весна началась давно и перевалы открыты. При этом она многозначительно посматривала на окружающих, словно обвиняя любого несогласного в трусости.
Косте приходилось, скрипя зубами, соглашаться с такими доводами, благо, действительно, на дорогах перестали встречаться конные рыцари или вооруженные отряды городской стражи. Значит, вероятность встречи с возможной погоней была сведена на нет.
По словам редких одиночек-коробейников, до Цюриха дорога считалась очень спокойной, а дальше без проводника все равно делать нечего. А при найме провожатого заодно и оговаривается размер откупа местной общине.
Цюрих они объехали. Городок был небольшой, но опрятный: невысокие добротные стены, пара надворотных башен. Типичный маленький немецкий городок. Только рядом не стоял замок феодала.
Не вникая в хитросплетения местной политики и архитектуры, беглецы заехали в первое же встречное село и спросили проводника. Дальше они намеревались пройти до знаменитого перевала Сен-Готард и спуститься в долину к озеру Комо и итальянским городам Бергамо и Милану.
Желающих услужить иностранцам нашлось немало, но все обещали провести только до долины перед перевалом. Там, мол, свои проводники. Вознаграждение за свои услуги тоже назвали сразу и торговаться отказались. Жили здесь бедно, но цену себе знали. Старейшина заявил, что они простые, но свободные крестьяне, их дело растить коров, а не торговаться. Довести добрых путешественников до Сен-Готарда – пожалуйста, три полновесных марки или пять золотых флоринов. Флоринов не было, но подошли любекские марки. Им в проводники определили трех молодых мужчин. Как понял их ломаный немецкий Костя, эти трое были сыновьями старейшины. Из оружия у каждого было по здоровенному кинжалу и по топорику. Закутанные в шкуры и бородатые, они напоминали скорее ваххабитов из двадцатого века, нежели жителей Швейцарии.
Несмотря на грозный внешний вид, все трое оказались общительными парнями, знавшими местность вдоль и поперек. На привалах они жадно вслушивались в речь путников, смеялись понятым шуткам и старались быть полезными: находили хворост в местных чащобах, предлагали удобные стоянки. Правда, к их удивлению, на ночлеги под открытым небом путешественники не соглашались. Адельгейда требовала хоть какую, но крышу над головой. После долгого совещания братья вывели кавалькаду с узких, ведомых только местным троп на вполне приличную дорогу, которая через пару километров привела к небольшому селу с постоялым двором. Выяснилось, что гостиница здесь «старого» образца: все путники ночуют в одной общей зале, разделенной какими-то тряпками на закутки, занимаемые разными людьми. Императрица и ее новая охрана оккупировали большую часть залы, сильно потеснив пару заезжих купцов и возвращавшегося с торга ремесленника с его подручными.