Со стороны эти самоуговоры выглядели очень странно. Люцита убеждала себя, что Кармелита не такой плохой человек, что с ней можно общаться и даже, страшно сказать, дружить. А с другой стороны, девушка говорила себе: это нужно, это очень нужно, чтобы раз и навсегда избавиться от Кармелиты.
Но каким-то странным образом эти две противоположные мысли сплелись воедино. И опираясь на них, как на костыли, Люцита поехала к Кармелите.
Та встретила ее холодно:
— Так что ты мне хотела сказать?
— Кармелита, моя мать выходит замуж за твоего отца, — мягко начала Люцита.
— Ты приехала ко мне для того, чтобы сообщить эту новость?
Люцита потупила глазки.
— Нет, конечно… Я вижу, ты все еще сердишься на меня!
— Что ты! Я, наверно, должна быть благодарна тебе за ненависть и презрение, которые ты источаешь.
— Знаешь, именно поэтому я и пришла. Я была не права. Это все очень глупо… Мама всегда говорит, что мои чувства скачут впереди мыслей…
— И что? — Кармелита немного растерялась, она ждала скандального разговора, а тут…
— Я хочу извиниться перед тобой… — сказала Лю-цита с раскаяньем и даже слегка прослезившись.
* * *
Когда Антон вошел в ее комнату, Тамара с испугом посмотрела на сына. И сама ужаснулась этому. Кто бы мог представить такое раньше! С недавних пор она боится его, не знает, как с ним разговаривать. Чуть что, начинает плакать. И только слезы иногда спасают — Антон перестает клевать ее.
— Мама, — сказал Антон не грубо, но и не нежно. — Давай будем честными по отношению друг к другу. Хоть сейчас.
— Я всегда… — только начала говорить Тамара, но он ее прервал.
— Нет-нет, не надо насчет “всегда”. Повторяю: давай будем честными хотя бы сейчас. Всю жизнь ты меня использовала — и на этом закончим о родственных чувствах!
— Как я могла тебя использовать? — искренне удивилась Тамара.
— Как пешку в твоей игре! Но я больше не пешка! Я вышел в ферзи, и теперь это будет моя игра!
— О чем ты? Какая игра?
— Все та же. Ты многому меня научила, благодаря тому, что стала мадам Астаховой. И теперь я тоже собираюсь играть по-крупному.
— Что это значит?
— Это значит, что я обдеру своего экс-отца Астахова, как липку. И ты мне в этом поможешь.
— Сынок, зачем же рубить сук, на котором сидишь? Зачем тебе разорять отца… то есть Астахова? И потом, он ведь вырастил тебя… как сына! То, что ты хочешь сделать, — непорядочно!
— Не тебе говорить о порядочности, мама! А я — твой сын… Ну уж в этом-то я могу не сомневаться?
— Антон, перестань. Не нужно. Не будь таким жестоким! Не смей со мной так разговаривать!
— Так вот, я — твой сын, — как будто не слыша ее, продолжил Антон. — И поэтому веду себя соответственно!