– Мне очень жаль, Фрэнсис.
Фрэнсис наконец увидела часы: стрелки показывали без малого полночь. Когда она крепко взялась за руку Лилианы, ей вдруг представилось видение – печальный мираж – нескольких спокойных, приятных часов, которые они могли бы провести вдвоем в другом мире, в другой жизни. А что они сделали вместо этого? Бездарно потратили время на Леонарда. За весь вечер Фрэнсис даже ни разу не посмотрела ей в глаза искренне. Наоборот, подкалывала ее и подначивала – хлопала в ладоши и улюлюкала, когда она снимала чулок! Теперь Фрэнсис осознала, что поступала так из низкого, злого побуждения: встала на сторону Леонарда, чтобы наказать Лилиану за то, что она его жена.
Ничего этого Фрэнсис не могла сказать Лилиане. Покачав головой, она промолвила лишь:
– Мне тоже.
Она наконец восстановила равновесие, и пальцы Лилианы выскользнули из ее руки.
Леонард поднялся с пола, чтобы проводить Фрэнсис.
– По крайней мере, вам недалеко идти, – полушутливо произнес он, открывая дверь.
Его поведение вновь разительно переменилось. Когда Фрэнсис двинулась мимо него, он шагнул к ней столь решительно, что она испугалась, уж не собирается ли он ее поцеловать. Но Леонард просто дотронулся до ее локтя:
– Спасибо за компанию, Фрэнсис, было весело. Надеюсь, вы не обижаетесь на меня и мой длинный язык?
Фрэнсис обнаружила, что не в силах издать ни звука. Она молча помотала головой и вышла прочь.
При виде своего расплывчатого, отвратительно перекошенного лица в зеркале Фрэнсис настолько ужаснулась, что завесила трюмо снятым платьем, которое, впрочем, почти сразу соскользнуло на пол. Ей сильно хотелось в туалет, а потому, переодевшись в ночную рубашку и халат, она тотчас же поспешила вниз. Барберы по-прежнему оставались в гостиной – слава богу! Газовые рожки в холле по-прежнему горели, но из-под двери материной спальни свет не сочился, что тоже премного обрадовало Фрэнсис. Совершая какие-то невообразимые, беспорядочные телодвижения, она добралась до задней двери, вышла во двор и посетила уборную, после чего вернулась в кухню и налила себе стакан воды. Фрэнсис не помнила, как пила воду и как ставила стакан на место, – уже в следующий миг она отходила от стола с пустыми руками, а еще мгновение спустя поднималась по лестнице, и свет в холле был потушен. Потом она с грохотом захлопнула дверь своей спальни и скинула тапочки.
Фрэнсис с нетерпением приблизилась к вожделенной кровати, но как только забралась под одеяло и легла на спину, матрас под ней накренился, точно палуба корабля, и ей пришлось сесть прямо. Она обхватила голову руками и застонала. Господи, какой отвратный вечер! Ну почему, почему она не осталась у миссис Плейфер! Ей было так дурно, словно она наелась отравы. Чем дольше Фрэнсис сидела, тем отчетливее ощущала движение каких-то яростных потоков в своем теле: тяжелый плеск жидкости в желудке, пульсирующий шум крови в ушах. Наконец, невзирая на ходящий ходуном матрас, она осторожно легла на спину. Но легче не становилось, какую бы позу она ни принимала, и от себя было не убежать, не спрятаться. Закрыв глаза, Фрэнсис увидела какой-то футуристический кошмар: лестницы и змеи ядовитых цветов, чернильные сердечки, красную осклабленную физиономию Леонарда. Яснее всего, однако, она увидела Лилиану, нащупывающую застежку чулочной резинки. И шелковый чулок, сползающий с ноги, снова и снова.