У Фрэнсис опять заныло в животе, но она кивнула:
– Да, конечно.
Лилиана затворила дверь и направилась к креслу. На кресле валялась грудой вчерашняя одежда, вся провонявшая табачным дымом, и Лилиана нерешительно замедлила шаг.
– Я уберу позже. Сейчас сил нет, – сказала Фрэнсис. Она передвинулась назад, плотнее прижимаясь спиной к подушкам, и подобрала ноги. – Может, сюда? Ты не против?
Если Лилиана и заколебалась, то буквально на секунду. Она уселась на кровать в самом изножье, откинулась к стене и закрыла глаза. Теперь Фрэнсис разглядела, что веки у нее набрякшие и волосы тусклые, без обычного темного блеска. Лилиана была в юбке цвета оберточной бумаги и простой белой блузке с незатейливой фиолетовой вышивкой на манжетах и воротнике – словно на большее она сегодня оказалась не способна.
Она открыла глаза и встретилась с Фрэнсис взглядом:
– Извини за вчерашнее.
Фрэнсис моргнула, страшно смутившись:
– И ты меня извини.
– Не знаю, что на меня нашло. Я за весь вечер слова в простоте не сказала, одно кривляние. А Лен вел себя еще хуже. Представляю, какого ты о нас мнения! Лену ужасно стыдно.
– Неужели?
– Да-да! Ты мне не веришь?
Фрэнсис не знала, что и думать. Она вспомнила, как Леонард бодро расхаживал по кухне утром.
– Дело не в этом, – сказала она. – Просто… ох, Лилиана, я не понимаю твоего мужа. Конечно, он ни в чем не виноват. Я сама выставила себя дурой, я знаю. Но у меня такое впечатление, что ему нравилось наблюдать, как я это делаю… И он не очень хорошо обращался с тобой. Впрочем, здесь я от него не отставала.
Лилиана опустила глаза:
– Я этого заслуживаю.
– Что ты имеешь в виду?
Но Лилиана покачала головой и ничего не ответила.
Минуту-другую они сидели, тяжело вздыхая. Постепенно вздохи Фрэнсис превратились в стоны. Она потерла лицо ладонями.
– Ф-фух, ну и состояньице! В жизни так не напивалась. Желудок будто дубинкой до синяков исколочен. А в глаза точно пороху насыпали да еще втерли хорошенько. Может, покурим? Как думаешь, нам полегчает или станет хуже?
Они не знали, но решили попробовать. Фрэнсис достала папиросную бумагу, табак, стеклянную пепельницу и кое-как скрутила две сигареты.
Сделав первую затяжку, она откинулась на подушки:
– Смотри-ка… и впрямь помогает.
– Да? – с сомнением спросила Лилиана. – Я не уверена. У меня от табака возбуждение. – Она сказала это в невинном смысле, прижав ладонь к бьющемуся сердцу.
Но когда Фрэнсис услышала слово и увидела прижатую к груди руку, перед глазами у нее снова возникла одна из вчерашних сцен: Лилиана, пошатываясь, переступает ногами по подушке, чтобы удержать равновесие, потом пятка у нее срывается на пол, и груди подпрыгивают. Этот мысленный образ вызвал у нее смешанные чувства: растерянность, смущение и… и еще что-то, какой-то тошнотворный отголосок волнения, владевшего ею прошлым вечером.