Эварт снял шляпу, но с места не двинулся. Фрэнсис протянула ему руку:
– Надеюсь, мы с вами еще встретимся.
Теперь он угрюмо хмурился, словно Фрэнсис сыграла с ним дурную шутку. Возможно, так оно и было. Но Фрэнсис не чувствовала сожаления, не чувствовала вины. Просто не могла. Не могла – и все тут! Дверь была открыта, и они с Лилианой потихоньку продвигались к ней. Снова улыбки, снова рукопожатия, снова извинения… Но вот наконец они вырвались на свободу и вздохнули полной грудью, как вынырнувшие из воды пловцы. Во всяком случае, у Фрэнсис возникло именно такое впечатление: как только дверь за ними закрылась, она распластала руки и запрокинула голову, ощущая в теле блаженную легкость, почти невесомость, будто бы покачиваясь на синих волнах ночи.
Лилиана пристально посмотрела на нее, с непонятным выражением. Потом направилась к калитке, отомкнула засов, и они вышли на улицу. Не сказав ни слова, не взявшись под руку, они зашагали по тротуару. С каждой секундой чувство предвкушения, владевшее Фрэнсис, усиливалось. Когда Лилиана замедлила шаг, сердце у нее так и подпрыгнуло. «Вот оно! – мелькнуло в уме. – Наконец-то!» Она остановилась, повернулась и уже приготовилась раскрыть объятия.
Но оказалось, Лилиана сбавила шаг для того лишь, чтобы подхватить шаль, соскользнувшую с руки; мгновение спустя она двинулась дальше, все той же быстрой походкой. Фрэнсис немного замешкалась, потом нагнала ее. Обе по-прежнему не произносили ни слова. Но Фрэнсис все не решалась нарушить затянувшееся молчание, которое стало неловким и напряженным, почти физически осязаемым – от него звенело в ушах.
«В конце концов, чего я, собственно, ожидала?» – подумала она, шагая рядом с Лилианой в сторону Хай-стрит. Никаких признаний не было – только взгляд, только пожатие пальцев. Будь они мужчиной и женщиной, все было бы иначе – проще и очевиднее. Она бы взяла Лилиану за руку, и Лилиана сразу поняла бы, что это означает. И сама она тоже поняла бы! Лилиана позволила или не позволила бы увлечь себя в густую тень под деревьями, подставила или не подставила бы губы для поцелуя. Но они не мужчина и женщина, а две женщины, цокающие каблучками по тротуару, и одна из них – в белом платье, сияющем в лунном свете, как маяк.
Скоро – слишком скоро – они вышли на Хай-стрит, все еще шумную и оживленную. Вот они уже на ярко освещенной станции, в обстановке далеко не интимной. А вот уже и на платформе, полной народу. Подошел поезд, окутанный клубами дыма. Фрэнсис поискала пустое купе, но тщетно. Их занесло в вагон с толпой людей, которые рванули к поезду с улицы и теперь ликовали, что успели. Все принялись рассаживаться, хохоча и шутливо стеная. Они в жизни не бегали с такой скоростью! Дамы так вообще побили рекорд на короткой дистанции! Ох, а теперь наступила расплата! Когда состав тронулся, они все еще толкались в купе, меняясь местами.