– Ты такая худышка, – сказала Фрэнсис. – Совсем бесплотная. Дай понесу твой пакет.
– Это еще зачем? Что за глупости?
Они попетляли по улицам Блумсбери, пересекли садик на Рассел-сквер, немного заплутались в лабиринте товарных складов к востоку от Грейз-Инн-роуд, но потом Кристина нашла знакомый ориентир и сообразила, в какую сторону идти. Через четверть часа они свернули на площадь, окруженную обветшалыми георгианскими зданиями, и спустились по подвальной лестнице к открытой двери, подпертой стулом. Старая полутемная кухня за ней была переоборудована в неопрятный офис, а в бывшей судомойне Фрэнсис мельком увидела мужчину в рубашке с засученными рукавами, который стоял у печатного станка с педалью, засовывая под пресс и вынимая большие листы бумаги. Другой мужчина вышел поприветствовать Кристину и взять у нее пакет. Они принялись что-то обсуждать, а Фрэнсис стояла в стороне, наблюдая за ними. Мужчина выглядел моложаво, говорил с оксфордским произношением и имел болезненно-встревоженный вид, который Фрэнсис приняла бы за последствие окопной жизни, если бы не знала, в чем дело. Как рассказывала ей Крисси, он был отказником – одним из первых, которым пришлось тяжелее всего, – и здоровье подорвал не во Франции, а в английской тюрьме.
Вскоре Кристина освободилась, и они поднялись из подвала на улицу.
– Ну, куда теперь? – спросила Фрэнсис.
– Ты что, не торопишься домой?
– Не особо. Давай просто погуляем. Я… мне хотелось бы поговорить с тобой.
И они пошли дальше, произвольно петляя по улицам, но в целом держась по солнцу на юг. Кварталы становились все беднее, но одновременно и живописнее – кожевенные мастерские, механические мастерские, стекольные магазинчики, лавки старьевщиков. Улица за улицей ветхие многоквартирные здания – иные из них, когда-то роскошные, теперь превратились в неприглядные доходные дома для бедноты, а другие, которые изначально роскошными не были, казались и вовсе заброшенными. Фрэнсис с Кристиной ненадолго задержались у пустыря, вероятно появившегося в результате налета цеппелинов: отсюда открывался вид на длинное здание с выступающим верхним этажом, построенное, судя по всем признакам, лет триста назад, еще до Великого пожара.
Ко времени, когда они торопливо прошли через вонючий Смитфилдский рынок, пересекли Ньюгейт-стрит и увидели прямо впереди золотую фигуру на куполе Олд-Бейли, Кристина начала хромать. Старая мозоль беспокоит, пояснила она. В самом начале Флит-стрит хромота усилилась, поэтому они свернули в первый же переулок и там, в тени молитвенного дома или часовни, нашли огороженный дворик с четырьмя или пятью древними надгробиями. Они сели передохнуть среди могильных плит с полустертыми надписями. Шум транспорта доносился приглушенно; за оградой взад-вперед проходили люди: клерки, курьеры, даже парочка адвокатов в париках и мантиях. Но во дворике стоял полумрак, и Фрэнсис, увидев, что на них с Кристиной никто не обращает внимания, достала табак, бумагу и аккуратно скрутила две сигаретки.