Фрэнсис открыла было рот, чтобы по привычке соврать что-нибудь, но ложь вдруг показалась страшно утомительной. Утомительной и бессмысленной, даже нелепой.
– Это от Кристины, – сказала она.
Мать недоуменно похлопала глазами, потом лицо ее напряглось.
– Ах, от нее. – Она отдала телеграмму Фрэнсис. – С чего вдруг она тебе пишет?
– Говорит, что прочитала о деле в газетах.
– Но как она связала его с тобой? Или там уже и наши имена появились?
– Должно быть, узнала Барберов на фотографии.
– Но…
– Я ей рассказывала о них.
Переварив услышанное, мать заговорила холодным тоном:
– Так, значит, вы с ней виделись.
– Да, несколько раз в этом году, когда я выбиралась в город. Она живет около Оксфорд-стрит, с подругой… Я думала, ты давно догадалась.
Мать скривилась:
– Нет, конечно! Откуда бы у меня взялись такие мысли?
– Не знаю. Я как-то не задумывалась.
– Мне даже в голову не приходило, что ты можешь меня обманывать. После того как клятвенно пообещала не видеться с ней!
Фрэнсис опешила:
– Ничего такого я тебе не обещала.
– Ну, значит, косвенно дала понять.
– Нет, и такого не было. Мы с тобой никогда не разговаривали про Кристину. Ты никогда не хотела ничего знать. И наверное, все-таки мне решать – да? – с кем из моих друзей мне видеться, а с кем нет? И вообще, какое это имеет значение?
– Большое, по всей очевидности, раз ты так скрытничала.
– Да я просто знала, как ты отреагируешь!
– Не желаю дальше обсуждать эту тему, – произнесла мать совсем уже ледяным голосом. – Тебе прекрасно известно, какого я мнения о твоей подруге. Продолжай встречаться с ней, если тебе это так необходимо. Мне ваша дружба совсем не нравится, я ее не понимаю, решительно не одобряю и никогда не пойму и не одобрю. Но еще больше я не понимаю твой обман. Вдобавок ко всем неприятностям! Даже не знаю, чего еще ожидать! Сейчас у меня такое чувство, что я и тебя-то толком не знаю. О чем еще ты лгала мне?
Вопрос, хотя и заданный без всякого подвоха, застиг Фрэнсис врасплох, и она снова почувствовала, как заливается предательской жгучей краской… Неожиданно у нее возникло полное впечатление, будто сейчас опять вечер пятницы и она только что стащила мертвого Леонарда вниз по лестнице. Все ощущения были более острыми, чем в обычных воспоминаниях или во сне: рвущая мышцы тяжесть его тела, огромная мягкая голова на плече, даже дурацкое давление котелка на лбу. Сердце замолотило, как механический двигатель, словно зажив своей отдельной жизнью. Фрэнсис шагнула к одному из отцовских кресел и тяжело оперлась на спинку. Когда немного погодя она подняла глаза, мать пристально смотрела на нее, все с тем же страхом и подозрением…