. Я значила для него достаточно много, чтобы он обеспечил меня этими пятью сотнями. Но
она значила для него гораздо больше.
– Господи! – взорвалась Фрэнсис, потеряв терпение. – Да почему тебя это волнует?
– Не знаю. Волнует, и все.
– Ты же всегда говорила, что не любишь мужа. Ты же хотела уйти от него, верно?
– Да, но…
– Хотела?
– Да! Да! Не дави на меня, Фрэнсис. Ты вечно на меня давишь. Я не могу это объяснить. Я ненавижу Лена за то, что он ее хотел. Знаю, он занимался с ней ровно тем же, чем я занималась с тобой, но все равно ненавижу его за это. И ее ненавижу. Мне никогда не нужны были его деньги. Ты говоришь, они и тебе не нужны, но… – С обиженным, упрямым выражением лица она схватила конверт с кровати и бросила на комод. – Я оставлю их здесь: хочешь бери, хочешь нет – как тебе угодно.
Затем Лилиана взяла свое пальто. Глядя, как она просовывает руку в рукав, Фрэнсис сказала:
– Значит, ты уже убегаешь? – Звук собственного голоса вызывал у нее омерзение. – Мы даже не поговорили о деле.
Лилиана немного опустила пальто.
– Так говорить-то не о чем. Мы решили просто ждать дальше. Или ты передумала?
– Нет, не передумала.
– Ты же скажешь мне, если передумаешь?
– Разумеется.
– Только не надо таким тоном! Я уже перестала понимать, что у тебя в голове. Ты словно отдалилась от меня.
– Ну да, на расстояние, равное расстоянию отсюда до Уолворта.
– А вот сейчас ты несправедлива! Ты прекрасно знаешь, почему я остаюсь там. Так проще во всех отношениях. Нам по-прежнему досаждают репортеры. Некоторые сторожат у двери, с фотокамерами. И полицейские по-прежнему наведываются почти каждый день. Ты предпочла бы, чтобы они все сюда таскались?
– Нет, – после недолгого молчания признала Фрэнсис. – Нет, не предпочла бы.
Голос Лилианы смягчился.
– Наша разлука… мы должны ее вытерпеть. Это тяжело. И все остальное тяжело. Но спустя время теперешние трудности покажутся нам пустяком. Правда? Если все благополучно разрешится?
Фрэнсис не произнесла ни слова, но медленно – не без усилия – кивнула. Лилиана надела пальто, подошла к ней, и они обнялись.
Однако у Фрэнсис было такое ощущение, будто они с ней не совмещаются, не совпадают, не подходят одна к другой. С минуту она стояла как деревянная, не испытывая ни малейшего удовольствия, потом осторожно попыталась высвободиться из Лилианиных рук.
Но Лилиана вцепилась в нее, не отпуская:
– Фрэнсис…
Сердце у нее забилось чаще – Фрэнсис ощущала, как оно колотится. Лилиана положила голову ей на плечо, а когда снова заговорила, голос у нее звучал лихорадочно, торопливо, под стать сердцебиению.