У Фрэнсис екнуло сердце. Ну вот, дело подошло к развязке! Все глаза устремились на присяжных, но нет, никаких вопросов у них не имелось. Они встали и вереницей покинули зал, ни разу даже мельком не взглянув на парня или на его мать и дядю.
Теперь оставалось только ждать, а ждать было негде, кроме как в самом судебном зале или в громадном холле, напоминающем неф кафедрального собора. После многочасового заседания в зале стояла страшная духота. Трое Барберов сразу вышли, и после минутной нерешительности Фрэнсис с Лилианой последовали за ними в холл и остановились, снова дивясь изобилию мрамора и фресок. Почему было не сделать интерьер поскромнее и поспокойнее, подумала Фрэнсис. С простыми белыми стенами, как в монастыре? От буйства красок у нее немного закружилась голова. Глядя на блестящий мраморный пол, она живо представила, как падает на него со звонким шлепком. Отец Леонарда, дядя Тэд и Дуглас расположились на одной из мягких скамеек. Соседняя скамейка пустовала, и Фрэнсис с Лилианой молча сели на нее. Вскоре из дверей зала появились мать и дядя Спенсера. Пряча глаза от Барберов, они разместились неподалеку. Дуглас пристально уставился на них, но обратился к отцу нарочито громким голосом:
– Все в порядке, папа. Долго ждать не придется. Присяжным и обсуждать-то нечего, верно?
Однако его уверенность оказалась обманутой. Прошло тридцать минут, сорок, пятьдесят, час… Лилиана хранила молчание, погруженная в свои мысли. Мягкая обивка скамейки, казалось, постепенно теряла упругость. Голоса и шаги приближались и удалялись. Из вентиляционной решетки слабо тянуло теплым воздухом. Если закрыть глаза, подумала Фрэнсис, впечатление такое, что сидишь в каком-то унылом, но самом заурядном муниципальном учреждении – на автовокзале, к примеру.
Но она уже привыкла к такому вот ожиданию – вялому, как растянутая резинка, и одновременно напряженному, как струна. Фрэнсис подумала обо всех вестибюлях, коридорах и приемных, где им с Лилианой приходилось сидеть и ждать со дня смерти Леонарда, обо всех казенных помещениях, не вполне общественных, не вполне закрытых. Все они существовали словно бы вне жизни, вне времени – своего рода чистилище. Не там ли сейчас находится Леонард? Она попыталась представить, кто же там состоит в штате персонала. Вероятно, бескрылые ангелы. И все до единого с точно таким выражением, какое она видела на лицах полицейских, привратников, матрон, надзирателей, клерков, судебных чиновников, которые вели ее сквозь кошмар последних двух месяцев, – бесстрастно-вежливые мужчины и женщины, которые каждый рабочий день видят человеческие трагедии и запросто отрешаются от них, прерываясь на чай или короткую прогулку.