Волчье Солнышко тащил обеих девиц за собой как на аркане и, размахивая факелом, кричал им:
– Чувствуете, дамы, какая великолепная ночь? А?! В такую ночь приятно сидеть, напружинившись, в засаде под кустом и чувствовать, как на загривке поднимается серая шерсть и подергивается от ожидания хвост. И черный нос чувствует приближение живой плоти…
– Господин виконт, да Вы поэт! – попыталась сбить с виконта опасное настроение Жаккетта. – А стихами что–нибудь можете?
Но виконта понесло.
– Кругом сейчас царит ночной лес, а в лесу царит тот, чьи клыки острее, чьи ноги быстрее! – в лицо Жаккетте проорал виконт. – Наш факел – единственный огонь на много лье вокруг и к нему стекаются из леса бесшумные серые тени. Вон они, затаились на опушке леса! Желтые глаза внимательно осматривают нас, а мы хорошо видны! Если бы стены были ниже, они бы кинулись на нас молча, оскалив клыки. Вы видите, как отражается факел во множестве глаз, выглядывающих из кустов? Они ждут, ждут! Они ждут нас!!!
И тут раздался такой звук, от которого у Жаккетты волосы встали дыбом.
Виконт вздрогнул и замолчал.
Дико смеялась Жанна.
Ее истерический, захлебывающийся смех летел над укрытой ночью землей.
* * *
Замок ожил, внизу зашевелились люди.
Видимо, такие концерты в ночных прогулках виконта предусмотрены не были.
Жанна смеялась и не могла остановиться. Ей самой было страшно. Собственный смех пугал ее больше, если бы она выла и рыдала на стене.
«Это уже второй раз!» – мелькнула у нее в голове. – «Боже, что со мной?! Наверное, я тоже схожу с ума в этом проклятом месте?»
Её не могли успокоить ни старания виконта, ни усилия Жакетты.
Жанна хохотала, взвизгивала, заходилась. Сотня шутов не добились бы от нее такого смеха.
От ближайшей башни к ним спешил караульный с большой темной собакой на поводке. Когда он подбежал ближе, стала видна спокойная, чуть угрюмая, с висящими брылями и свернутыми в трубочку ушами морда сен–гувера.
Собака произвела чудо, которое не смогли совершить люди.
Увидев пса, Жанна бросила руку Жаккетты и кинулась к нему. Обняла за шею и прижалась лицом к его теплой шее. Испуганный, что сен–гувер бросится на даму господина, караульный приготовился оттащить пса, но этого не потребовалось.
Собака дружелюбно, хоть и независимо, приняла объятия дрожащей девицы.
Смех затих.
Жанна скорчилась на камнях стены возле сен–гувера, прижимаясь к нему, как к единственной защите во всем мире.
Сен–гувер сопел, ухо Жанны слышало, как равномерно шумело ее сердце. Пахло рабочей собакой, живущей в стае на псовом дворе. Самым безопасным запахом, запахом ее промелькнувшего, непонятого и безвозвратно ушедшего счастья, запахом охот с герцогом Барруа.