Дурак ты виконт!
Если твое тело погружается в мое, это еще ни о чем не говорит, надо чтобы души соприкасались и от этого хотелось и стонать, и кричать, и плакать, захлебываясь от счастья и любви!»
– Глубже! Глубже! Глубже! – во весь голос кричала она. – Еще! Еще! Еще!
* * *
Излишне говорить, что в эту ночь гоняться за Жаккеттой и выяснять, кто такой Жан, сил у виконта не было.
Их хватило лишь на то, чтобы забиться в угол кровати, натянуть на себя простыню и, время от времени дергая ногами, уснуть.
* * *
Утро следующего дня выдалось на редкость напряженным.
Напряженным не в смысле обилия дел, а в смысле атмосферы, нависшей над Шатолу.
Волчье Солнышко, к полудню все–таки отошедший от страстных объятий обрадовавшейся появлению рыжего Жаккетты, устроил официальный прием по случаю прибытия гостя, на котором тот должен был сообщить цель своего визита.
Жанна и Жаккетта, усаженные в кресла рядом с виконтом, били единственными женщинами в зале.
Роль придворных исполняли оруженосцы и луветьеры, которые, похоже, не привыкли к подобным представлениям. Они стояли, сгруппировавшись небольшими кучками вдоль стен зала и, похоже, не знали, как им себя вести. И собственно говоря, с какой целью их пригласили.
Просто слушать гостя? Крутить ему руки по окончанию речи?
Четких указаний от хозяина не было.
Виконт выглядел хмурым и усталым.
«Ага!» – торжествовала Жаккетта. – «А еще гарем собрался заводить! Тебе и одной женщины слишком много! Повезло тебе, что меня украл, если бы госпожу Фатиму – не уйти бы тебе этой ночью живым!»
Она представила необъятную госпожу Фатиму, барахтающуюся на ложе в компании с длинным, худощавым виконтом и чуть не рассмеялась вслух.
Уж госпожа–то Фатима быстро привела бы Волчье Солнышко в божий вид!
Она, как истинная восточная женщина, умела всегда настоять на своем, не лаской, так ядом, не ядом, так джинном.
Будь госпожа Фатима в Шатолу на месте Жанны и Жаккетты, виконту пришлось бы думать о побеге!
Жаккетте стало совсем весело. Все–таки жизнь – страшно интересная вещь. И веселая, хоть временами и невыносимая.
Она скосила глаза на Жанну. Подавленное состояние госпожи ее волновало.
Страх перед хозяином Шатолу настолько сковывал Жанну, что она перестала бороться, и Жаккетте это очень не нравилось. Решительная и самостоятельная, пусть при этом злая и вредная госпожа была ей больше по нраву, чем апатичная и безвольная.
Но похоже, с прибытием в замок рыжего Жанна немножко ожила. Ожиданием чуда по–прежнему были наполнены ее глаза.
Но вот, наконец, появился и рыжий в сопровождении своих людей.