Новое средневековье (Бердяев) - страница 2

Пришла - и с мира рокового Ткань благодатную покрова Собрав, отбрасывает прочь...

И бездна нам обнажена С своими страхами и мглами, И нет преград меж ней и нами:

Вот отчего нам ночь страшна!

Когда наступают сумерки, теряется ясность очертаний, твердость границ.

Тени сизые смесились, Цвет поблекнул, звук уснул;

Жизнь, движенье разрешились В сумрак зыбкий, в дальний гул...

Тютчев характеризует это время как "час тоски невыразимой". Мы живем в этот час смешения, в час тоски, когда бездна обнажилась и все покровы сброшены. Тютчев называет ночь "святой" и вместе с тем говорит, что в час ночи

... Человек, как сирота бездомный,

Стоит теперь и немощен и гол,

Лицом к лицу пред этой бездной темной...

И чудится давно минувшим сном

Теперь ему все светлое, живое

И в чуждом, неразгаданном ночном

Он узнает наследье роковое.

Ночь метафизичнее, онтологичнее дня. Дневной покров не только в природе, но и в истории не прочен, он легко скрывается, в нем нет глубины. И весь смысл нашей эпохи, столь несчастливой для внешней жизни отдельных людей, в обнажении бездны бытия, в стоянии лицом к лицу перед первоосновой жизни, в раскрытии "наследия рокового". Это и означает вступление в ночь,

Как океан объемлет шар земной,

Земная жизнь кругом объята снами.

Настанет ночь, и звучными волнами

Стихия бьет о берег свой.

То глас ее: он будит нас и просит.

Уж в пристани волшебной ожил ч°лн...

Прилив растет и быстро нас уносит

В неизмеримость темных волн.

Небесный свод, горящий славой звездной,

Таинственно глядит из глубины.

И мы плывем пылающею бездной

Со всех сторон окружены.

Тютчева принято считать поэтом природы, ее ночной стихии. Стихи его, посвященные истории, совсем иные, они написаны еще при свете исторического дня. Но Тютчев глубже, чем думают. Он - вещее явление. Он предшественник ночной исторической эпохи, провидец ее. Поэтом наступающей ночи был и А. Блок. "Развязаны дикие страсти под игом ущербной луны". Он видел не "зори", как думает про него и про себя А. Белый, а наступающие сумерки ночи. Оба они сами не понимали своих предчувствий и давали ложную символику грядущей "революции". Революция не восход, не заря, не начало нового дня, а закат, сумерки, конец старого дня. Мы вступаем в период исторического странствования, про которое можно сказать: "мы плывем пылающею бездной со всех сторон окружены"; "прилив растет и быстро нас уносит в неизмеримость темных волн". А вспомните прославление ночи у Микель-Анжело, в его "дне и ночи". День может изолгаться, порядок дня может истомить, энергия дня истощиться, покровы дня разложиться. Человек, живущий на поверхности, может стосковаться по приобщению к первоосновам, первоистокам бытия. Самый процесс движения в глубину, в недра должен прежде всего производить впечатление угасания дневного света, погружения во тьму. Старая символика исторической плоти рушится,и человечество ищет новой символики, которая должна выразить совершающееся в духовной глубине.