Оттенки тьмы (Афанасьев) - страница 174

Макса больше не было, но в России остались его друзья, и с тех пор они конкретно определились по поводу днепропетровских – теперь любому из них в Россию соваться было очень опасно. Определились и днепропетровские – теперь в отличие от донецких они с Россией не имели ничего общего и не хотели иметь. Так конфликт из-за этого центрального рынка сначала определил ход Русской весны в 2014 году, а потом и взаимоотношения двух огромных стран. Всего-то из-за рынка.

Но не только.

Так вот, меня рынок интересовал в чисто прикладном плане – купить что-то, проверить, не топчут ли опять. И снова – на рынке я увидел людей в белом, а потом и их ряд – они торговали жратвой. Тут я увидел девиц в белом, подошел.

– Творог свежий?

Продавщица глянула на меня, и мне стало не по себе…

Подошла другая.

– Свежий, сколько треба?


Отпробовав творога и купив граммов семьсот, я продолжил свой путь и в соседнем ряду купил сметаны. Маленькую баночку из-под майонеза. Окончательно убедившись, что за мной не топчут, я спросил у продавщицы:

– А Седой Грек где торгует, мать?

Бабка посмотрела на меня с жалостью.

– На выходе павильон у него. Там рыба нарисована. Иди туда, не пройдешь мимо…

И добавила в спину:

– Живой… а чего не живется…


– …в Днепре зайдешь на рынок, в главном павильоне спросишь Седого Грека, его все знают. С ним порешаешь, через него же и инструмент тебе придет. Грек занимается контрабандой, если надо, он самолет тебе доставит.

– Почему ему можно доверять?

– Седой Грек еще торгует дурью, но дело не в этом. Он по национальности не совсем грек, он урум. Исповедует ислам, но тихо. Белых он ненавидит, потому и тебе поможет. Грек тебя не сдаст…

* * *

– У него сына СБУ затримало. Расстреляли.

– За что?

– Не важно. Спросишь у самого Грека. Захочет – сам скажет. Нет – нет…

Мимо павильона Грека действительно невозможно было пройти – а рыбка на его эмблеме была бычок, как на памятнике. На побережье Азовского моря был памятник бычку – в голодные тридцатые и сороковые он спас от голодной смерти миллионы людей, нигде на побережье голодомора не было. Но были и признаки того, что это не совсем заведение питания – например, решетки на окнах и дверь – кованая, стальная…

Я зашел, спросил жареной рыбы. Когда принесли заказ, осведомился:

– Грек здесь?

– Простите?

– Передайте, я от Налима…

Минут через пять ко мне подошел бычок, пистолет он носил открыто, причем не «ПМ», как у ментов, а похоже, какой-то турецкий. Спросил:

– Ты, что ли, от Налима?

– Я.

– Пошли.

Зашли на кухню, там была дверь. Бычок достал пистолет.

– Стволы клади в ящик и руки в гору.