Я сделал, как было сказано, бычок обыскал меня. Да, пистолет турецкий, причем новый совсем, воронение не обтерлось. Интересно.
Прошли каким-то складом, бычок скомандовал:
– Отвернись и руки на стену.
Я выполнил и это. Что-то лязгнуло.
– Сюда давай…
Грек был грузным, пузатым даже мужиком лет шестидесяти, седым, как и обещала его кличка, с пушистыми усами. Он сидел в помещении без окон, дорого обставленном и с кондиционером.
– От Налима, – отрекомендовал телохранитель и встал у двери. Я покосился.
– Его не опасайся, это родственник мой.
– При нем базара не будет, – твердо сказал я, – ствола у меня нет, так что…
Грек подумал, потом сделал знак рукой – выйди.
– От Налима, значит. Сам-то откуда?
– С Поволжья.
– А конкретнее?
– Конкретней некуда – с Поволжья.
– И как Налим поживает?
– Плохо. Ноги у него теперь нет.
Грек кивнул. У Налима – которого мне назвали как подписку – действительно не было ноги. Его укусил зомби, но охрана успела наложить жгут и ногу оттяпали – прямо по-горячему, ножом…
– Налим ничего не просил передать?
– Одно слово – мяхраба[49].
Грек еще раз кивнул.
– От меня что требуется?
– Налим посылку отправил.
– Если отправил – получишь.
– Срок?
– Дней через пять приходи.
– Если полежит, ничего страшного?
– Ничего.
Я кивнул.
– И еще одно. Говорят, у вас тут купить можно?
Грек посмотрел с плохо скрытым презрением.
– Купить? А что надо?
– Деда Герасима бы. Граммов пять, больше пока не надо.
Дед Герасим – одно из названий героина. Сейчас им торговали, в общем, не то что в открытую, но и не скрывались особо. Наркоманов меньше не стало. И наркоман – понятное дело, уважением в блатном мире не пользовался.
– Адику скажи на выходе, он отпустит…
– Белые…
Мы сидели в машине с Гешей. Остальные вышли. Дело было на набережной, которая сохранилась, хоть и подмытая.
– Белые?
– Ага, их все так зовут.
* * *
– Лучше про них не спрашивать, не интересоваться. Вообще не тема.
Я взял пальцами щепоть творога из пакета, отправил в рот. Люблю творог.
– Я не понял, тут вроде ход воровской, а они поперек, что ли?
Геша досадливо покачал головой.
– Шиза они. С ними никто не связывается. Ты на рынке был?
– Ну?
– Так вот, они не платят. Ни за крышу, ни за место.
– Почему?
– Потому что с ними никто не связывается, даже блатные.
Я покачал головой.
– Я чего-то не понял. Если ход воровской, он для всех воровской, так?
Геша зло и с досадой посмотрел на меня.
– Да что ты знаешь за воровское?
* * *
– Эти пастыри – они психи галимые, если тот же пастырь прикажет кому-то из прихожан в Днепр прыгнуть – он и сиганет. Сто пудов, говорю, сиганет. А если прикажет, скажем, пойти и подорваться – подорвется.