– Издеваешься. Я тебе не мальчик-колокольчик с площади динь-динь. Хочешь, кстати, понять, где вы прокололись?
– Ну?
– А на хрен было в Камбарку бронированный «Субурбан» тянуть? Что – крузером не обошлись бы?
– С..а.
Я просек еще одно – Забродин не их подчиненный, он в деле как равный, почему-то имеет возможность им диктовать. Скорее всего там тоже не дураки и понимали, что такую машину светить не стоит. Но Забродину вожжа под хвост попала – так иногда бывает. Вот и получили… то, что получили.
– Влад. Я вот чего скажу. Не надо идти на поводу у тех, кто вконец обурел, – усугубил я.
Бывший мент хрустнул пальцами.
– Сами разберемся.
– Ну, разбирайся. Давай так – поставь перед своими вопрос – если я с Забродиным порешаю, на что я смогу претендовать? Я не такой обуревший, края знаю. Мне тачкой сверкать не надо, я себе и так цену знаю. Не в казарме родился.
Забродин голоден – это его и погубит. Я таких людей знаю, они уязвимы. Это люди, которые родились на самых низах, в детстве недоедали – и теперь нажраться не могут. Им именно такая тачка нужна, именно для того, чтобы доказать самим себе, что они могут себе это позволить. На этом и сгорают…
– Это не мне решать.
– Так решайте. К тому времени, как я вернусь.
Мент снова молчал, пережидая гнев. Потом кивнул.
– Услышал.
– А что насчет Воткинского шоссе? – напомнил я. – Там тоже надо решать. Смысла лить кровь из-за непоняток я не вижу. Равно как и нам – переходить на Самарский и Ульяновский торг.
* * *
– Чтобы вы понимали, я там уже был.
– Косяк вы знатный упороли…
* * *
– Здесь не решим. Надо сход собирать. Но вас выслушаем с пониманием. Никто в войне не заинтересован, да.
– Базара нет.
Мы оба встали, понимая, что терка закончена. Я снял перчатку и протянул руку. Но Влад, демонстративно этого не заметив, пошел прочь…
Результат этой терки на сто процентов предугадать нельзя. Но я свою позицию заявил и, главное, заставил думать. Теперь они будут думать, что проще – замочить меня или дать долю. Точнее, не так – или сейчас замочить, или дать долю, а замочить потом. Учитывая то, что убит Новосельцев, а я уберу Забродина, и его доляшка тоже освободится. Потом они найдут кого-то, кто за долю уберет уже меня.
Кто рвется вперед, тот первый умрет, пусть даже
минует мину.
Идущий за ним – злорадно сопит и пулю в затылок шлет.
Он тоже падет – всему свой черед – сраженный ударом
в спину,
И будет забыт, как тот, кто убит, как тот, кто его убьет
[4].
– Чо невесел, шеф?