Что за морок? Я тряхнула головой, пытаясь его прогнать. Зажмурилась крепко, до звездочек перед глазами, потом посмотрела на воду, будто надеялась, что все исчезло, что померещились мне дочки водяного.
Но водяницы все тянули перепончатые руки ко мне, и взгляды их не обещали ничего хорошего. Злые и обреченные, будто наполненные слизью болотной.
– Что с тобой? – Любава меня за руку потянула. – Айда на тот берег!
– Погоди. Я потом… – Я отшатнулась, вырвалась и встретилась с изучающим взглядом Ивана.
Царевич молча подошел и поднял меня на руки, я и ойкнуть не успела, а потом под общий хохот и улюлюканье понес меня через речку, уверенно прыгая по камням перекатным. Сердце его билось совсем рядом, и пахло от него пшеницей и горечью рябины – кисть этих ягод была приторочена к вороту его рубахи, как и у других учеников, вот только от остальных я этот запах почти не ощущала, а тут почти захлебнулась. Иван как-то странно поглядел на меня, а я спиной ощутила, как кто-то внимательно и злобно смотрит на нас. Добронрава, что ль?
Нет, не только она… Я обернулась и увидела глаза девчат, в которых рождалась зависть. Внимание царевича ко мне, видать, многих раздражало.
А самое обидное, соседка моя, Любава-хохотушка, брови свела да руки на груди сложила с видом самым недовольным. Будто завидно ей стало.
Тут Иван меня поставил на том берегу, улыбнулся приветливо. А я поспешно отошла от него, и царевич нахмурился, улыбка погасла, но не стал он ничего спрашивать.
На этой стороне было холодно, и все стали набрасывать загодя припасенные кожухи и полушубки, некоторые прихватили даже шапки меховые.
Листва шуршала под нашими ногами, а ветер звал к огромной поляне, на которой стояли сжатые снопы. Откуда они взялись тут, в лесу, неизвестно было, но никого особо не удивило.
На длинных столах расставлено угощение, в глиняных вазах расписных горят пожарищем букеты из ярких осенних цветов и колосьев, исходят жаром пироги, дымится каша, высятся горы перепелов, и запеченные на костре зайцы и утки дразнят своими ароматами.
Василиса Премудрая лично разламывала тонкими пальцами хлеб и угощала каждого, желая ему удачи в обучении.
Тут же дива стали твориться – залетел на поляну огонь от вихря, рассыпая алые и золотые искры, но не вспыхнул сноп, перевязанный яркими лентами. Покружил огонь да и улетел, словно говоря этим – не останется без хлеба земля.
Я села за край стола, царевич рядом примостился, с улыбкой мне кашу пододвинул, словно на молчание мое больше не обижался. Она оказалась вкусная очень, на масле, сдобренная молоком.