Чему учить она будет?..
Смерть насылать?.. Али вьюгами-метелями повелевать?
Тут показались запыхавшиеся братья – у одного кафтан навыворот, у другого пояс криво подвязан, видать, проспали. Марья Моревна взглянула на них искоса, повела соболиной бровью, рукой взмахнула – и ледяными статуями застыли Енисей с Емельяном.
– Так кажному будет, кто не проявит уважения должного, – холодный голос наставницы раздался в тиши. – На первый раз наказание будет невелико, к вечеру растают и облик свой вернут, на второй – на седмицу во льду запру, на третий – навсегда в Навь заберу.
Смотрю – колдуны наши взгляды отводят, жутко всем, страшно. Повелительница смерти, кощная владычица Нави сразу свой норов показала, пощады ждать не придется. Тяжко придется у ней в обучении…
Наставница прошла в избу, нас поманила за собой… В темных сенях все инеем было покрыто, с потолка сосульки свисали, и едва зашел последний ученик, как поток замерзшей воды перегородил выход.
И словно бы не в избе Зачарованного леса были мы, не в школе Василисиной, а в тереме ледовом.
Улыбнулась тонкими губами Марья и начала свой первый урок.
Оказалось не так все и страшно – всего лишь морозить воду нас учила она да инеем на окошках рисовать.
Но все одно тревога в душе разрасталась, ширилась, и леденело сердце под взглядом Марьи, наставницы нашей.
А к вечеру, когда в терем я свой вернулась, то увидела, что соседки моей, Любавушки, до сих пор нет, хотя их занятия должны были раньше закончиться. Это нас Марья Моревна до ночи держала, чтобы обряд показать один, его по сумеркам только творили.
Зря я боялась урока этого, далось мне легко из звездного света сплести узор заклинания, даже волнующе это оказалось, да и наставница осталась мною довольна, ледяные глаза ее с интересом на результат моего колдовства смотрели. Родился у меня дивный цветок, похожий на лилию, и лепестки его источали такой сильный аромат, от которого голова кружилась, мог он грезу наслать моровую, мог сгубить, но мог и счастье подарить неземное, к звездам вознести. Смотря с каким желанием срывали его.
Но не удалось никому насладиться грезами или кошмарами моровыми – скрыла Марья Моревна цветок, строго-настрого запретив использовать это заклинание для баловства, пригрозила она, что тот, кто ослушается, будет отвечать перед ней, а глядя на статуи ледяные несчастных наших друзей, кои, впрочем, уже оттаивать начинали, поверили все беспрекословно – не спустит моровая дева проступка такого.
Я все еще о цветке да новых умениях думала, когда услышала дикие вопли Васькины – кота Любавы. Он метался вокруг терема, орал, царапал подпорки перил, шерсть его дыбом стояла, казалось, звал за собой. Домовик его едва успокоил, потому как вечером полог опустился на терем и пойти куда-либо от него в сторону нельзя было, словно невидимые стены окружили избу.