– Что конкретно ты слышал?
– Все. Это не была галлюцинация. Я знаю, кетамин затуманивает разум, человек видит и слышит то, чего нет на самом деле, но то, что слышал я, не было фантазией. Я слышал, что вы сотворили с той маленькой девочкой. Что вы оба с ней сотворили.
Я спокойно беру бокал и делаю еще глоток:
– Это все игра воображения, Эверетт. Ты ничего не слышал.
– Слышал.
– Кетамин затуманивает память. Поэтому-то насильники им и пользуются.
– Вы били ее камнем. Вы оба убили ее.
– Я ничего не делала.
– Холли, скажи мне правду.
– Мы были совсем детьми. Неужели ты думаешь, я бы могла…
– Хоть раз скажи мне правду, черт тебя подери!
Я резко ставлю бокал:
– Ты не имеешь права так говорить со мной.
– Имею. Я был влюблен в тебя.
Вот это уже просто смешно. Если он был настолько глуп, что влюбился в меня, то это дает ему право требовать от меня честности? Ни у одного мужчины нет такого права. По отношению ко мне.
– Лиззи Дипальме было всего девять лет, – говорит он. – Ее ведь так звали, верно? Я прочел о ее исчезновении. Мать видела ее в последний раз в субботу днем, когда Лиззи ушла из дома в своей любимой шапочке из Парижа, вышитой бисером. Два дня спустя какой-то ребенок нашел ее шапочку в автобусе «Яблони». Поэтому подозрение пало на Мартина Станека и его обвинили в похищении и убийстве девочки. – Эверетт делает паузу. – Ребенок, который нашел шапочку, – это ты. Но на самом деле ты нашла ее не в автобусе. Так?
– Ты пришел к массе выводов, не основанных ни на каких свидетельствах, – холодно, рассудительно отвечаю я.
– Билли дал тебе камень, и ты ударила ее. Вы оба ее убили. А потом ты взяла шапочку.
– Эта сказка никогда не выдержит проверку в суде. Ты был под воздействием кетамина. Тебе никто не поверит.
– И это твой ответ? – Он с отвращением смотрит на меня. – Тебе больше нечего сказать о маленькой девочке, пропавшей столько лет назад? О ее матери, чье сердце было тогда разбито? Все, что ты можешь сказать, – это «не выдержит проверку в суде»?
– Не выдержит. – Я снова беру бокал и беззаботно делаю глоток. – К тому же мне было всего десять лет. Вспомни, чего только ты сам не делал в десять лет.
– Я никогда никого не убивал.
– Там не так все было.
– А как там было, Холли? Ты права, в суде это дело развалится, так что ты вполне можешь сказать мне правду. Я больше не собираюсь встречаться с тобой, поэтому тебе нечего терять.
Я смотрю на него несколько мгновений, взвешивая, что он может сделать с правдой. Пойти в полицию? Выболтать какой-нибудь газете? Нет уж, я не настолько глупа.
– Ради матери этой маленькой девочки – она двадцать лет ждала, что Лиззи вернется домой. Дай ей хоть это. Тебе достаточно просто сказать, где тело.