Из недавнего прошлого одной усадьбы (Олсуфьев) - страница 75
Я так часто упоминал Эдуарда Клепша, что считаю себя обязанным пояснить, кем был этот дорогой друг нашей семьи. Эдуард Клепш был генералом австрийской службы и много, много лет состоя в России австрийским военным агентом, был очень любим как покойным государем, так и всем петербургским обществом В молодости, в войну Австрии с Наполеоном III, он тяжело был ранен навылет в горло; его считали убитым, и в доме его служили по нем панихиды, как вдруг неожиданно после шести месяцев он явился к своей матери. Оказалось, что он был поднят на поле сражения одной доброй крестьянкой, которая и вы ходи ла его в течение нескольких месяцев. Он был назначен тогда императором Францем-Иосифом флигель-адъютантом, а затем вскоре был послан в Россию. Он был очень дружен с моими родителями и часто бывал в Буйцах.
На бюро, посередине, стоял бронзовый бюст Петра I, довольно удачная работа Опекушина – «Здесь да будет Петербург»; несколько ниже, на плечиках бюро, стояло два бронзовых подсвечника Empire и две бронзовых ливретки на подставках белого мрамора.
В. И. Гау. Мария Николаевна Соллогуб. Акварель. 1846. Тульский музей изобразительных искусств
В. И. Гау. Лев Львович Соллогуб. Акварель. 1846. Тульский музей изобразительных искусств
По сторонам бюро были кресла, такие же, как у дивана; затем, под окном, ближе к северо-восточному углу, стоял столик, тоже карельской березы с бронзою, а далее, между ним и углом – снова кресло. На столике в маленькой плоской витрине палисандрового дерева было собрание золотых монет и медалей; между ними – золотой медальон с профилем моего деда графа Василия Дмитриевича. Золотые монеты были преимуществен но русские, с конца XVII века, но были и древние византийские, частью еще моих родителей, а частью привезенные мною с Кавказа. По сторонам витринки были расставлены эбеновые слоны разных величин, привезенные из Индии и купленные моей матерью. Над бюро висели: литография мое го деда Василия Дмитриевича московским губернатором, следовательно 30-х или 40-х годов; портрет углем Молинари моей прабабки Дарьи Александровны и моего деда, ее сына Василия Дмитриевича, мальчиком лет пятнадцати[85], в широких черных рамках, которые почему-то делались у Васильчиковых в Кораллове; затем две премилые акварели 40-х годов, подаренные мне в Липканах тетушкой фон Дитмар – моего деда графа Льва Львовича Соллогуба и бабушки графини Марии Николаевны, совсем молодыми[86]; акварели были работы Нau (?) и были заключены в голубых паспарту с золотом, как это делалось в то время. По сторонам этих семейных портретов висели кой-какие гравюры XVII и XVIII столетия, больше ради своих карельских рамок, нежели содержания. В простенке между окном и северо-восточным углом, среди гравюр и видов старого Canterbury, привезенных мною оттуда в 90-х годах и вставленных тоже в рамки карельской березы, висела акварель начала XIX столетия – Невский проспект с Аничкиным дворцом, по предположению П. И. Нерадовского – рисунка Черн<е>цова; ниже – небольшая фотография с картины, висевшей в большом Царскосельском дворце в одной из гостиных, прилегавших к церкви. Это – осмотр императрицей Екатериной II памятника Петру I в мастерской Фальконета. В числе немногих лиц, ее сопровождавших – мой прапрадед Адам Васильевич Олсуфьев и другой мой прапрадед и не меньший ценитель искусства – вице-канцлер князь Александр Михайлович Голицын; немного в стороне – художница девица Колла. Прапрадед Адам Васильевич был почет<ным>