Но мне уже десять лет: теплый летний вечер второй половины июля. С площадки перед домом видно зарево далекого пожара; где горит, «Бог весть»; зовут стариков-кучеров, они долго всматриваются в даль: «Должно Исленьево, а то, пожалуй, Выселки» Над заревом заметен огненный столб, а выше – как бы крест; тишина полная, лишь легкий шум воды доносится с мельницы. Кто-то промолвил: «Человек сгорел, это человеческая душа отходит», и все это – в безмолвии дали; мне жутко, я вбегаю в освещенный дом; ужас и страдание где-то далеко и не там, где я; я ложусь в свою свежую постельку; прозвенел медный образок у изголовья, меня крестит и целует няня; в углу на столике светится ночник…
* * *
Рядом со столовой, прилегая к ее западной стене, были буфет и моя уборная. В буфете было два окна: на север и на запад, в проулок между средней частью дома и западным флигелем, стоявшим отдельно. Кроме двери из столовой, в буфет была еще дверь в конце южной стены в маленькую прихожую. Буфет был выкрашен светло-зеленой клеевой краской; пол покрыт был линолеумом, за исключением той его части, которая приходилась под столом, на котором мылась посуда, под фильтром и водопроводом; тут он был выстлан черными и белыми плитками квадратиками. У южной стены буфета была большая кафельная печь со всеми приспособлениями, необходимыми для буфета.
Но перечис лю все по поря дк у. На лево от двери из столовой с тоял широкий шкаф темного дерева, вероятно XVIII столетия, с серебром; он занимал почти весь простенок между дверью и юго-восточным углом. Между этим углом и печью, которая очень далеко вдавалась в комнату, стоял ларь для столового белья, предназначавшегося в стирку; на нем, бывало, сладко почивал дежуривший по вечерам служащий, в уютном соседстве с теплой печью. Между печью и дверью в прихожую стоял дубовый стол для мытья посуды, а над ним было несколько полок, выкрашенных в белую краску; рядом с ним, у самой двери, стоял фильтр; дверь прилегала почти к самому юго-западному углу. Простенок между этим углом и западным окном был снизу покрыт белой деревянной панелью, и сюда была проведена вода из железного бака, подвешенного в прихожей. Другой такой бак снабжал водою ванну в уборной, а в баки вода накачивалась при помощи ручного насоса из бочки, в которой она подвозилась из бассейна на дворе.
Перед западным окном стоял столик, затем, между окном и северо-западным углом, был желтый шкаф с запасной посудой. Перед северным окном помещался большой стол с толстой доской белого мрамора, покрытого войлоком и клеенкой. Стол этот прежде стоял в буфете на Фонтанке. Над ним, несколько наискось от него, в простенке между северо-западным углом и окном, висели стенные часы с боем; в другом простенке, между окном и северо-восточным углом, рядом с которым приходилась дверь из столовой, стоял дубовый шкаф с посудой. В этом углу, на угольничке, был небольшой образочек Божьей Матери. Раньше, как я говорил, эта комната была моей спальной, а еще раньше, в мое детство, на ее месте была оранжерея, где, бывало, в теплые летние вечера мне готовили ванну и где так приятно, помню, пахло укропом и нагретыми солнцем кирпичами пола.