Сейчас женщинам трудней одеваться, чем тогда. Тогда много было частных портных, и у них мы шили прекрасные платья. По фотографии можете судить. Жены инженеров одевались в вечерние платья. В театр, как сейчас, в сапогах не ходили. В туфельках, хотя кругом была грязь. Тамару, племянницу (14-15 лег), я держала строго. Скромность. Шерстяные, сатиновые платья были у нее, но одевалась, как девочка. Каждый день мы носили платья до щиколотки. На вечера надевали крепдешин, файдешин, платья без рукавов, оголенные шея, руки. В клубе был любительский патефон. Мы приходили в клуб, как на праздник.
Как-то я была в Москве, и кто-то порекомендовал мне обратиться в Худо-жесгвенное ателье на Кузнецком мосту. Я и жену Бардина устроила. Потом мне было стыдно, как она к ним придиралась. Там делали изумительные вещи, изысканно. У меня их немного было. В последние годы у меня были вещи высшего класса.
Вообще, не говорите так, что я все сделала. Это общественницы были активными, и все старались чем-то помочь заводу. За-во-ду! Учтите, что этот женсовет не я организовала. Была до меня Тенько-
ва. Не приписывайте все мне.
***
В мае 1936 года женсовет Сталинска отправил нас, четырех делегаток, на съезд жен ИТР и руководителей тяжелой промышленности в Москву. В зале Кремлевского дворца собрались 3000 делегаток со всего союза. На второй день заседания по рядам идет одна из москвичек. Оказалось, это была жена Ульриха. По рядам дошла до меня и шепчет: “Вас Орджоникидзе спрашивает, чтобы вы зашли в президиум". Я прошла через охрану на сцену.
Вечером вдруг все начали в зале хлопать. Оглянулись назад — входит правительство: Сталин, Ворошилов, Молотов, все-все. Зал хлопал, хлопал, хлопал. Наконец, все сели.
Когда все сели, Орджоникидзе с другого конца президиума подходит к Сталину, берег его за руку и ведет ко мне. Говорит:
— Знакомьтесь: Бутенко.
— A-а, рад, рад, — и тут я увидела его оспины громадные. И совсем маленького роста, и все в оспах лицо. Вот так я очутилась в президиуме почти рядом с ним. Он о чем-то разговаривал с нами и вдруг спросил: "А что такое ИТР?" Мы смутились, смотрим на него, а он продолжает: "А это один пьяный шел, его спросили, кто такой, а он говорит: а я ИТР,"— и засмеялся.
Совещание было интересное. Конечно, много было "Ура Сталину, ура Сталину!" Так было принято. Нам и в голову не приходило вести себя как-то иначе. После слета в «Большевистской стали» и в журнале «Работница» опубликовали мою речь.
Вспоминаю такой случай. В начале октября я должна была поехать на курорт. Сделали большой альбом работы жен ИТР. Этот альбом я должна была передать в Москве С. Орджоникидзе. Оказалось, что он в это время был в Кисловодске, на отдыхе. Я не любила туда ездить, потому что там моря нет. В Наркомате поменяла свою путевку на кисловодскую. В то время в каждой семье главным интересом была работа мужа. Мы жили жизнью завода. Все! Когда я уезжала куда-нибудь, Константин Иванович говорил: