– Что случилось? Тебе нехорошо, mia cara? Может, тебе стоит ненадолго прилечь? – Не дожидаясь ответа, он отодвинул стул Марии в сторону и приподнял ее. Франко виновато взглянул на отца. «Ничего не поделаешь: женщины и их настроения», – словно говорил он, и Мария это уловила. Но все же она позволила, чтобы муж проводил ее в комнату.
В коридоре Мария остановилась, держась за живот. «Один раз глубоко вздохнуть, потом снова отпустит…»
Из столовой послышался резкий голос Патриции. Без сомнения, она возмущалась поведением Марии.
– Что это сейчас было? Что это значит? Почему ты постоянно задеваешь отца? – Франко недовольно посмотрел на Марию. – И, как назло, в новогоднюю ночь.
– Как раз в новогоднюю ночь! Это наш первый Новый год вместе! А мы сидим с твоими родителями, словно мы сами какие-то старики, – возразила она, не понижая голоса. Пусть все слышат, что она в ярости! – И потом, все время это высокомерие! Как будто семья де Лукка – соль земли, а остальные – отребье. Но дело обстоит немножко иначе, я это давно поняла! Вы все думаете, что у меня глаз нет!
– Что ты имеешь в виду?
Взгляд Франко сделался колючим, но Марию это не волновало.
– Ну, я же вижу, как скованно и неуютно чувствуют себя здесь посетители, – вызывающе ответила она. – Все радуются, если удалось выбраться из палаццо как можно скорее. Мне все же не кажется, что «простой люд» испытывает большое удовольствие, общаясь с вами. Скорее, думаю, что вашу семью очень не любят! Ты бы видел хоть раз, что происходит, когда Петер или Йоханна идут по Лауше! Они и десяти шагов не могут ступить, чтобы кто-нибудь не пожал им руку или не перекинулся парой слов!
Мария ждала, что Франко разозлится, но тот отреагировал почти весело. Он рассмеялся.
– Ну, если это тебя больше всего волнует!.. Мой отец – начальник, который не цацкается ни с кем, потому что заметно сдал в последнее время. Наши дела ведутся с размахом, и при этом невозможно оставаться всем другом. Но ты должна была уже привыкнуть за это время и понять, что он не хотел сказать ничего дурного.
Мария не была в этом уверена, но смолчала. Ее горячность так же быстро улетучилась, как и появилась.
Франко любовно погладил ее подбородок.
– Что на самом деле случилось, mia cara? Ты не радуешься Новому году? Нашему ребенку?
На глаза Марии навернулись слезы. Как же сказать ему, что она очень тоскует по своей семье, что в душе ее все болит? Она всхлипнула.
– Конечно, я радуюсь ребенку! И новому 1911 году. Но я представляла себе новогодний праздник совсем иначе. Каким-то итальянским, живым и веселым, как те гулянья в Нью-Йорке на Малберри-стрит!