У меня было с собой три куска хлеба с маслом и кусок колбасы, которые мать дала мне на дежурство. Еще я принес старый чайник, заварку и сахар.
— Подожди, чай вскипятим, — сказал я.
— Нет, — ответил Батон, — чай пускай потом. Давай еду.
— А где все? — спросил я.
— Хах хахи — прошамкал Батон. — Хаха хохахи хохих хахём[9].
Пока Батон не дожует, разговаривать с ним невозможно. Я прошелся вокруг палаток, поправил растяжки. Зачем я это делал, не знаю, ведь я железно решил больше в лагерь не приходить.
— Вот теперь можно чайку, — сказал Батон.
Он растянулся на доках и хлопал себя по животу, словно король.
— Может, мне еще за дровами сходить? — спросил я.
— Ты чего злишься, Мураш? Что вместо тебя Кольку выбрали?
— Почему вместо меня?
— Вообще-то тебя нужно было начальником штаба.
Я ничего не ответил. Только подумал, что Батон жутко хороший парень. Зря я раньше не хотел, чтобы он с нами на лодке плавал.
Батон потянулся, зевнул и сказал сонным голосом:
— А вообще-то Колька, наверное, лучше…
— Ты же только что говорил!.. — Я до того возмутился, что даже дышать стало трудно.
— Мало ли что говорил, — сказал Батон. — Колька все-таки справедливый.
— А я несправедливый?!
— Ты тоже, — согласился Батон.
— Тогда почему Кольку?
— Да так просто… Как-то лучше… Орешь больно много.
Нет, подумал я, Батон жуткий трепач. Его к лодке на километр нельзя было подпускать.
Батон поплелся в кусты, принес сушняку, разжег костер. Над водой потянул синий дым. Было тихо, и казалось, что мы совсем одни на всем побережье. У меня было такое настроение, как будто я никогда больше не увижу ни этой бухты, ни палаток, ни даже своей школы.
Мне стало так себя жалко, что даже на Батона я перестал злиться.
— Откуда доски? — спросил я Батона.
— А это для лодки. Ребята принесли от Евдокимыча. Он нам одолжил. А летом мы в совхозе отработаем и ему отдадим.
— Приходил Евдокимыч?
— Притащили, — фыркнул Батон. — Чуть ли не на руках принесли. Он даже ругался.
— Ну и что?
— Будет руководить. Мы обещали его в пионеры принять.
— Опять треплешься?
— Честно, — сказал Батон. — Девчонки ему галстук повязали и стали кричать, что он сразу помолодел. Он сначала сердился, а потом стал рассказывать, какой он был в молодости. А потом говорит: «Забирайте доски». Эти доски специально для лодки, он их два года сушил.
— А директор чего?
— Он с нами недолго был. Уехал с Лехой в Приморск. Они у шефов чего-то будут выпрашивать для нашего клуба.
— Вовка, — сказал я, — а я ведь из клуба уйду.
— Ну и зря, самое интересное только начинается.
— Все равно уйду.
— Куда уйдешь? Мы ведь все здесь. Один будешь?