— А-а-а… — сказал Колька.
— Бе-е-е… — ответил я.
С Колькой разговаривал я спокойно, но сам жутко радовался. Очень редко мне удается победить Кольку, когда мы спорим.
Колька отнес мой рюкзак Батону, и тот сразу взвалил его на плечи.
Возле бухточки палатки поставить было нельзя: сплошной ельник и камни. Ребята разобрали вещи и пошли в глубь острова.
Ко мне подошел Леха.
— Зачаль как следует лодки. Разобьем лагерь — тебя кто-нибудь сменит.
— Зачем чалить? Я же здесь, они никуда не денутся.
— Спорить не будем, — сказал Леха. — Такой порядок. Вам понятно, матрос Мурашов?
— Чего тут непонятного…
Леха ткнул пальцем в сторону «казанки».
— Услышу мотор — все! Сажаю тебя в лодку и везу домой. Насовсем.
— Ты на меня не кричи, — сказал я. — На матросов кричать не полагается. Ты командуй спокойно.
Леха вздохнул.
— Витька, я просто тебя предупреждаю: если кто из вас утонет, Ивану Сергеевичу — тюрьма.
— Не утонет. Ты же — спасатель.
— У меня не сто глаз, — сказал Леха. — Действуй. Возьми сапоги в «казанке».
Когда Леха ушел, я надел высокие сапоги, вытолкнул лодки на воду и заякорил так, чтобы они не бились о дно.
В «казанке» лежал бинокль. Я взял его, вылез на берег и присел на камень. В заливе поднялся небольшой ветерок, но здесь было тихо. Я слышал стук водокачки, где-то в поселке затрещал пускач трактора; в заливе шел небольшой буксир — его динамик на все море орал песню про «королеву красоты»; все звуки были слышны отдельно.
Где-то далеко затарахтела моторка. Я нашел ее в бинокль, она шла в залив. Кто в ней сидел, было не разобрать.
Я повесил бинокль на грудь и обошел бухточку. На берегу всегда можно найти что-нибудь интересное. Я читал, что на кораблях матросы никогда не плюют за борт. Им не запрещается, а просто примета такая. Но на всякий мусор примета, наверное, не действует — валят в море все, как в помойку.
После шторма на берегу полно всяких ящиков, досок, банок из-под сока, полиэтиленовых бутылок — чаще всего с иностранными надписями. Может, у иностранцев мусора больше, а может, они только в свое море не плюют, а в наше им можно.
Шторма давно не было. Я нашел только пару больших пенопластовых поплавков от сетей. У меня в сарае и так гора этого пенопласта, на сто лет хватит для удочек.
Когда я вернулся к лодкам, моторка была уже недалеко от нашего берега. Я глянул в бинокль и узнал дядю Костю. Он заглушил мотор и медленно греб вдоль пролива, поглядывая в мою сторону. Меня он, конечно, не видел — все-таки с километр до него было.
Дядя Костя поднял руку, что-то блеснуло на солнце и плюхнулось в воду. Затем дядя Костя погреб еще медленнее.