Особенно тревожное положение складывалось с эффективностью производства. Господствующий экономический стоимостной механизм стимулировал сугубо затратный способ хозяйствования. Многие показатели нацеливали общественное производство на получение «вала», который был тем больше, чем больше было затрат — и сырьевых, и трудовых. Затраты все более и более становились самоцелью. Кроме безрассудного растранжиривания всех видов ресурсов такая система хозяйствования обрекала страну на отставание в главном — в реализации достижений научно-технического прогресса. Он не нужен затратному хозяйственному механизму, ибо по своей сути приводит к экономии затрат, прежде всего человеческого труда. Новая техника и технологи, принося «головную боль» производственникам, снижала стоимостные объемы работы со всеми вытекающими отсюда последствиями:
сокращением фонда заработной платы, премий и прочих фондов и лимитов.
Достижения науки и техники приходилось буквально с боем проталкивать, пробивать, преодолевая всяческие противодействия. В целом сопротивление было столь сильным, что большинство отечественных новинок и изобретений, не признанных в стране, реализовывались за рубежом. Примеров тому бесчисленное множество: от способа непрерывной разливки стали до организации труда по типу «бригад качества». Всеобщая погоня за затратами не только напрямую тормозила научно-технический прогресс, но и, более того, сковывала заинтересованность непосредственных производителей материальных благ в его распространении. Трудящиеся не получали в свое распоряжение его результаты. Да и применение новой техники в принципе ничего не меняло в их жизни. Какую бы высокопроизводительную и экономную технику они ни применяли, как бы ни увеличивали количество произведенной продукции, время их работы не сокращалось, отпуск не увеличивался, зарплата практически не возрастала. В итоге производство все более и более устаревало, искажалась структура экономики, она неуклонно превращалась в «самоедскую», бездушную, бесчеловечную машину, поглощающую природу и самих людей.
Опасные тенденции старения (в прямом и переносном смысле) охватили и КПСС. Партия, с одной стороны, связала себя по рукам и ногам хозяйственными делами, с другой — ее все сильнее сковывали бюрократизм, чинопочитание. Многие ее структуры все последовательнее работали на самих себя, на собственное расширенное воспроизводство. В партию заметно сократился добровольный приток рабочих, крестьян, интеллигенции. Она по сути теряла свою социальную базу, что равносильно утрате самого смысла существования партии. Ее деятельная, созидательная жизнь словно замерла, внутрипартийная демократия была сведена лишь к некоторым ритуальным моментам, съездам, заседаниям, торжествам, приемам, встречам.