.
Насчет якорей из серебра Диодор может быть и преувеличил, желая подчеркнуть алчность финикийцев, но вот сведения о туземцах, не знакомых с употреблением серебра в культурных странах, представляют немалый интерес. Мы уже упоминали о несопоставимом уровне социально-экономического развития высокоцивилизованных тирийцев с сидонянами и дикарей, с которыми им приходилось торговать на отдаленных берегах.
Обменивать природное серебро на стеклянные бусы и бронзовые безделушки, затем вывозить металл на восток и там продавать — это же тысячепроцентная прибыль! Далее Диодор упоминает о золоте и меди, добываемых в Иберии, причем разработка копей не прекращалась и тысячу лет спустя, уже при римлянах. Но прежде всего, у иберийцев были связи с севером, с британским Корнуоллом, который античные авторы именуют Касситеридами — «Оловянными островами», откуда привозилось олово, представлявшее для финикийской торговли не меньший, а то и больший интерес, чем серебро, ввиду его редкости и ценности. А кроме олова с севера привозили янтарь — в средиземноморье янтарь добывался только на Сицилии в небольших объемах.
Как долго продолжался откровенный грабеж Иберии мы не знаем, но что Диодор, что Страбон, что Плиний хором уверяют нас в одном очевидном факте: на экспорте достававшихся практически даром металлов в Грецию и Переднюю Азию финикийцы сколотили колоссальное состояние. Однако, они не учли «цивилизующего фактора» носителями которого сами же и были: оживленная торговля с Иберией способствовала разложению общинно-родового строя и выделению аристократии, которая со временем начала задумываться о том, что эти пройдошливые корабельщики чего-то явно недоговаривают, а их неодолимая тяга к невзрачному металлу появилась неспроста. Надо бы разобраться, в чем тут загвоздка.
Со временем иберийцы наладили связи с этрусками, которые, видимо, и объяснили неумытым варварам, что серебро — это серебро, и менять его разноцветные стекляшки финикийского производства несколько неосмотрительно и убыточно. Главы иберийских племен, уже начавших создавать некое подобие федеративного государства с центром в поселении Тартесс на реке Гвадалквивир, наконец-то поняли очевидное: их нагло и беспардонно обманывают.
Не исключено, что резкое изменение отношения к финикийцам было спровоцировано не только их экономическими претензиями на монополию в области торговли металлом. Милая финикийская привычка хватать людей на побережье и продавать в рабство тоже не могла вызывать симпатий. Вдобавок, они относились с явным пренебрежением к чужим религиозным культам, в любой посещаемой точке возводя храм своего ненаглядного Мелькарта.