/ о происшедшем. К девяти часам пришли упомянутые [большевики] и сказали: «Мирные переговоры будет возглавлять Домогат-[ский], а мы четверо будем уполномоченными. Они повели меня вместе с прибежищем власти [Абдаррауф] бий Карван-баши, Махди ходжа бийем, Мулла Мир-баба мирахуром, Хайдар-ходжей и Введенским. Пройдя мимо нескольких поездов и множества вагонов, нас привели в один вагон. Мы зашли в него. Вагон был большой, посередине его были положены доски [для сидения]. На одной стороне досок сидели около тридцати комиссаров-большевиков. Мы шестеро, упомянутые представители от большевиков и один комиссар пониже, который записывал речи сторон, уселись на другой /199/ половине того помещения. Упомянутый Домогат[ский], стоя посредине, начал произносить речи. Он повел речь с самого начала — с заключения договора Российского государства с государством Бухары: «Для этого государи утвердили соглашение между двумя государствами. Прошло пятьдесят лет с того дня, как постепенно укреплялась дружба и оказание друг другу взаимной помощи. Меж обеих сторон не замечались признаки разногласий. Власть перешла к большевикам. Но все же Бухарское государство осталось верным своему договору. Колесов, послушавшись джадидов и не зная положения дел, нарушил многолетнюю дружбу. /
173б/ Джадиды явились причиною всех этих беспорядков и кровопролитий, что известно всем. Теперь они стоят за прежние дружественные отношения. Вы, уполномоченные большевиков, если согласны с этим, то поднимите руки». Все тридцать присутствовавших неблагодарных большевиков, вспоминая происшедшие события, заговорили: «Что произошло во время военного столкновения, то прошло. За какие грехи все эти мужчины, женщины и дети ходят в нужде и нищете?» Некоторые, повыся голос, говорили: «У какого народа или какой религией дозволено убивать посланников?» Другая группу говорила: «Зачем вы разрушили железнодорожную линию, сожгли ее шпалы вместе со зданиями станций и помещений дежурного?» Наша сторона отвечала: тоже сожгли селения Керменинского вилайата, до окрестностей Бухары и Каракуля и в сто раз больше причинили нам ущерба». Тогда они хором отвечали: «Поджогам научили нас вы. Если мы жгли, то жгли ваши вилайаты. А вы не раздумывая, постарались еще больше разрушить свои вилайаты и сожгли их. Сначала в Чарджуе сожгли сады джадидов, /
174а/ чем и нас научали [поджигать]. Во-вторых, вы разграбили их имущество и /200/ достояние и научили нас грабить. Такие «дружеские упреки» адресуйте к себе».
Подобных споров было много. Весь разговор между сторонами, сидя, записывал комиссар-секретарь. Он поднял голову и сказал: «Братья, перестаньте жаловаться друг на друга. Что было во время военных столкновений, то прошло. Присутствующие приехали исправить допущенные проступки. Думайте о мирном договоре». После этого он продолжал свою работу. Домогат[ский] опять взял слово. Он обратился к нам: «На вчерашнем заседании мы составили [текст] соглашения из нескольких условий. Я их вам зачту». Во-первых, разрушенные железнодорожные линии и постройки вы должны восстановить и сдать нам. Во-вторых, заплатите за пролитую кровь мужчин и детей. В-третьих, выдайте двести вагонов пшеницы. В-четвертых, [число] своих солдат не повышайте против прежнего количества. Пятое, у населения всех вилайатов отберите оружие. Шестое, для покрытия причиненных убытков не облагайте население денежным налогам. Седьмое, найдите и передайте нам жен и детей убитых русских. Восьмое, на станции Каган, как и прежде, будет находиться консул. Согласно прежней договоренности вы обеспечите его содержание. /