— Привет, Мэтт, — сказал он. — Ты неплохо устроился.
— Тут у них удобные стулья, — ответил я. — И все приходят, чтобы проверить, так ли это. — Я выдвинул ногой еще один стул. Приземляйся.
— Не знаю, Мэтт. Я, кажется, с некоторых пор вообще не могу сидеть спокойно.
Но тем не менее он сел и начал нервно грызть кожицу на безымянном пальце. Я отвел его руку ото рта.
— Не делай этого.
— Не могу удержаться.
— Все равно, не делай. Расскажи мне, как продвигается книга.
— Паршиво, Мэтт. Я и продумать ее до сих пор не смог.
— Все наладится само собой, — сказал я философски.
— Надеюсь, — ответил он без энтузиазма. Потом, — послушай, а что ты знаешь о Бесплодных землях?
— Никогда не бывал там, если ты это имеешь в виду.
— Ну, а я собираюсь туда. Как насчет того, чтобы поехать со мной?
— Зачем?
— Тут чертовски жарко. Не понимаю, как людям удается улаживать свои дела в этом городе. Как они вообще ухитрились его построить?
— Может, они дожидались перемены погоды, — предположил я.
— Ну, а я больше дожидаться не могу. Я хочу взять гелиплан и отправиться к югу. Если бы ты поехал со мной, я бы оплатил часть твоих расходов.
— Не-а, — ответил я. — я пропущу свое любимое время года.
— Там же джунгли, — словно не слыша моего отказа, продолжал уговаривать он. — Там человек знает, чему он противостоит. Ему отлично известно, что он должен делать и что случится, если он этого не сделает. Там нет неопределенности. Там никто не ожидает от тебя, что ты станешь делать то, чего тебе не хочется. И никаких сцен.
— Ты прав. Когда древесный шакал прыгает сверху тебе на спину, он не устраивает никаких сцен. Просто отрывает голову.
— Лучше бы мне и впрямь оторвали голову, — мрачно сказал Коэн, — чем терпеть то, что творится со мной каждую ночь. Я не могу спать, Мэтт. Я не могу спать, я не могу сидеть спокойно… я….
Дверной колокольчик заставил меня вздрогнуть. Читник выскользнул у меня из ладони и закрылся. Трудно было поверить, что я лежу на постели, хоть гул транспорта на бульваре все еще стоял у меня в ушах. В каюте было темно, и я увидел чей-то силуэт на фоне дверного проема. Кто-то стоял, расставив ноги, словно сам себя подбадривал. Однако это у него не очень хорошо выходило. Он качнулся и сделал два неверных шага в мою сторону.
— Вот ты где, — сказал он. — Стюард, мать его, сказал, палуба Д.
Это был Джордж Джонсон. Я сел. Пузырь со льдом соскользнул со лба и свалился мне на живот. Джонсон подошел и тяжело уселся в кресло рядом с кроватью. На лице его появилась усмешка. Он потянулся через мою постель и поднял читник.