«Она», — подумал я. Она все еще была там, на побережье, без меня. Мы поссорились. Она сказала, что рай не по мне, и, думаю, она была, в общем, права.
— Бродячая жизнь — одинокая жизнь, не так ли, сынок? — участливо спросил Лео Заброди, возвращая меня к действительности. — Похоже, тебе нужен кто-то, с кем ты смог бы поговорить.
— Не хочу я разговаривать.
— Это не бесплатный разговор, сынок, — сказал Заброди. — За такой разговор нужно платить.
— Платить? — рассмеялся я.
— Я обнаружил, что люди готовы платить за что-то действительно стоящее. А когда они и вправду платят, они тем самым полностью готовят себя к доброй вести, которую я им несу.
— Какие в этом городе могут быть добрые вести? — спросил я.
— Хочешь услышать? — Заброди склонился надо мной. — У меня есть кое-какая новость, которая могла бы заинтересован тебя, сынок. И ты можешь узнать ее всего за луи. За одну единственную медяшку.
— Что за новость? — спросил я.
Он все глядел на меня, и на миг я почувствовал, как тен счастья, напоминание о том, как я был с ней, заставила серди сжаться. И я знал, что это он сделал со мной такое.
— Ладно, — сказал я. — Выкладывайте.
— Один луи. Ведь это не много, верно, сынок? Знаешь ли, обычно я запрашиваю три. С тебя я беру с особой скидкой, как с бродяги.
— Ладно, — ответил я, убеждая себя, что даю ему деньги, чтобы он отвязался. На самом-то деле, я вновь хотел испытать то чувство любви. Может, теперь, раз я заплатил, он отпустит мне большую дозу? Я протянул ему монетку. Он потер ее пальцами, поглядел на свету и спрятал в карман своего облачения.
— Спасибо. А теперь, если ты закроешь глаза…
Я зажмурился. Но все же я мог видеть. Я смотрел в серо-зеленый простор. Это бы тот цвет, которым Генри пользовался в самом конце, цвет, который он называл «просторным». Он и вправду был просторным, и серо-зеленым, и насыщал, и ласкал, и успокаивал. Я почувствовал покалывание в основании шеи.
Потом в полную силу на меня обрушился контакт Сети. Я не был готов к нему, и у меня перехватило дыхание. Сеть навалилась на меня. Я чувствовал лишь примитивное, отчаянное-желание уцелеть. Так, словно Сеть была человеком, пытающимся удержаться на краю обрыва. «Они сконцентрировались на корабле, — подумал я. — Они пытаются успокоить пассажиров». Я открыл глаза.
— Почему им так важен этот корабль? — спросил я, но Заброди меня не слышал. Он глядел на что-то поверх моего плеча. Я обернулся и увидел Джонсона, который тоже глядел на меня, и я оторвался от экрана, развернулся и с силой опустился в кресло.
— Предполагается, что он смотрел на легавых, — сказал Джонсон. — Те как раз собирались арестовать Заброди за проповедь в парке, поскольку это не оговорено его лицензией.