— Тебе чего? — спросила женщина с замком у Илюши не слишком любезно.
— Ничего, — сказал Илюша, отодвигаясь. Мужчина отошел от будочки напротив с двумя длинными шнурками, которые он держал за концы, как бы радуясь их длине. Илюша подбежал к будке, открыл створку и юркнул внутрь. Здесь было тепло. В углу сухо и красно рдела плитка.
— Илюша, где ты шляешься, такой противный мальчик? Когда ты сделаешь свои уроки? — крикнула ему в ухо горбоносая старуха и накинула крючок. Она говорила с тем неистребимым гортанным акцентом, каким славятся еврейские старухи, всю жизнь прожившие среди русских. — Я должна тебя покормить. Такой мишу́гине холод, а ты ходишь без кэпочки. Если застудишь головку, неслух ты неслух? — она сняла с гвоздя допотопную дерматиновую сумку с тугими боками.
Илюша хотел возразить ей, что холод вовсе не безумный, это ей от горячей плитки кажется, но передумал.
— Мы обедали у Шурика, — сказал он.
— Ты был у Саши Раевского? — радостно удивилась бабушка, словно он только что побывал у папы римского.
— Да, — кивнул Илюша без всякого энтузиазма. — Мы сделали алгебру, и он улетел кататься на вертолете.
— Какой хороший, воспитанный мальчик! Ты ходи к нему чаще. И старайся понравиться папе и маме.
Илюше вдруг померещился ласковый голос Шурикиной мамы: «А что касается невольниц, здесь тебе будет удобнее… А папа постарается и тебя взять… — И добавил ехидно: — Вместе с Софьей».
— Не хочу я им нравиться, отстань от меня, — вздрогнул Илюша, очнувшись. — И вообще… я пойду. — Он сполз с кожаного сиденья. Откуда-то посыпались мелкие гвозди.
— Осторожней, Илюшка, подковки! — крикнула бабушка. — И иди сейчас же домой, не смей гулять без кэпочки. Такой умный мальчик, и так скверно себя ведешь.
— Бабушка, я закаляюсь, — сказал Илюша. — И ничуть не холодно. Дай мне две копейки?
— Хочешь звонить Раевскому? — спросила бабушка, охотно роясь в коробке из-под монпансье.
— Я же тебе сказал, что он улетел на вертолете. Я позвоню Женьке, что задали по русскому.
Рука бабушки чуть задержалась, но дала семишник. В дверцу поторкались.
— Сейчас! — крикнула бабушка, скидывая крючок. — И зачем надо так дергать?
Илюша выскользнул на улицу. Вслед ему из-под мужской полы высунулось нефотогеничное смуглое лицо:
— Я тебе говорю, одень кэпочку и не ходи поздно домой.
Илюша бегом устремился за угол.
ИГРЫ
Илюша звонил по автомату. Говорил деловито, грызя обветренную губу.
— Женька! Але, ты что делаешь?.. Около базара… Уже сделал… Что, скобки? Ну ладно. А… А кто дома?.. А баба Эма?.. Бегу… А спорим, за три?.. А ты засекай!.. Тоже на три, на сколько же еще?