Я утром затемно поднялся, он же спал.
Собрал я свой мешок и завязал постромки.
Его мешок был пуст, на дне лежали
Три ржавые галеты и часы.
И из рогожьего пустующего чрева
Текла, вокруг все затопляя, жалость.
Чтоб не ступить в нее, не передумать,
Я встал, не глядя, ноги отряхнул,
Перешагнул лежащего и в гору
Пошел широким разудалым шагом,
Стараясь головы не повернуть.
А сзади Жалость тихой Эвридикой
Сидела на песке и вслед глядела,
Слезу глотая.