Было очевидно, что он постарается стать отличным отцом. У Зуки была здоровая беременность, ее мать успешно перенесла первый этап лечения. Чувствовать себя на седьмом небе от счастья Зуки мешала только одна деталь.
Она и Рамон больше не делили постель. Хотя она знала, что такой день настанет, и Рамон перестанет спать с ней сразу после подтверждения ее беременности, Зуки все равно тосковала и не могла смириться с происходящим, сколько бы ни пыталась.
Она напоминала себе, по какой причине находится на вилле. Она вспоминала великолепную Светлану, сравнивала себя с ней и понимала, что та женщина всегда будет более желанной для Рамона.
Кроме того, Зуки понимала, что привязывается к Рамону. Она скучала по нему сильнее с каждым днем. Она скучала по его язвительным замечаниям. Она скучала по его насмешкам по поводу ее любви к готовке Терезы.
Но сильнее всего она тосковала по его рукам и возможности засыпать в его объятиях.
– Что случилось?
Зуки вздрогнула, услышав его резкий вопрос. Ее сердце бешено колотилось, а рука с кистью, которой она окрашивала раму для старинной картины в гостиной, замерла на полпути.
Зуки старалась говорить спокойно, не выдавая эмоций:
– Что ты имеешь в виду? Ничего не случилось.
– Тогда почему ты стоишь с искаженным лицом и прижимаешь руку к животу? – резко спросил он.
Понимая направление его мыслей, она положила кисть, прислонила картину к стене и обернулась.
– Рамон, все в порядке. Поверь… – Она не договорила, увидев его.
Он был без рубашки. Испарина покрывала его безумно красивый точеный торс и полоску волос, спускающуюся под пояс его брюк, покрытых мраморной пылью и специальным маслом, которое он использовал в работе.
Зуки хотела во всем обвинить резкие перепады своего настроения из-за беременности, но не стала лгать самой себе. Она давно привыкла к своей одурманивающей реакции на Рамона.
– Ты не договорила, – настаивал он, потом вытащил тряпку из заднего кармана брюк и вытер грязные пальцы.
Она изнемогала при виде его тонких ловких пальцев, пота на его коже и чувственного запаха его тела.
– Я говорила, что я в порядке, – язвительно ответила она. – Тебе обязательно все время ходить полуголым?
Он поднял бровь и протянул:
– Мой внешний вид тебя обижает.
Ей хотелось смеяться. И плакать. Может быть, даже крикнуть пару раз. Вместо этого она решила вести себя хладнокровно и с достоинством.
– Забудь об этом. Это твой дом. Ты можешь ходить, в чем угодно, я полагаю.
– Спасибо, – сухо сказал он.
Чтобы оторвать наконец взгляд от его красивого тела, Зуки взяла картину и пошла к двери. Она едва сделала несколько шагов, когда он преградил ей путь и взял у нее картину.