– Мама, что случилось? – Зуки протянула ей упаковку бумажных салфеток.
– Это безумие. С тех пор как у меня появилась возможность выздороветь, я не перестаю думать о прошлом. Не пойми меня неправильно, но инфекция, которую я подхватила, может сорвать лечение и… – Мойра покачала головой, ее глаза опять наполнились слезами.
Зуки коснулась ее руки:
– Все будет в порядке, мама.
Мойра взглянула на Зуки:
– Да? А почему же ты плакала?
Зуки неуверенно рассмеялась:
– Из солидарности с тобой.
– Ты не хочешь беспокоить меня. Я знаю. – Через секунду Мойра спросила: – Так что же случилось?
– Я влюбилась в него, но я не уверена, что он тоже любит меня.
Ее мать прищурилась:
– И?
Строгий голос Мойры, которая приучила свою дочь сохранять чувство собственного достоинства до того, как та научилась ходить, заставил Зуки выпрямить спину.
– И я обязана убедиться, что не соглашусь на меньшее, чем я стою.
Мойра улыбнулась и положила голову на подушку.
– По крайней мере, я знаю, что правильно тебя воспитала, – пробормотала она и закрыла глаза.
Они время от времени разговаривали в следующие три дня, пока Мойра боролась с инфекцией. В четверг вечером Зуки очень старалась не показывать свою тревогу.
Рамон дал ей передышку, которую она просила. Но наступало время снова подумать о своем будущем.
В пятницу утром Зуки поцеловала мать на прощание и вызвала такси. Сначала она решила отправиться в отель Рамона, но потом передумала. Ей надо было принять душ и поспать несколько часов, чтобы хорошо себя чувствовать.
Зуки размышляла о том, не поехать ли ей к себе домой, когда остановилась на углу магазина, чтобы купить молока.
Чувство дежавю нахлынуло на нее, когда она выхватила газету со стенда и уставилась на фото на первой странице.
На нем Рамон был без рубашки, грязное полотенце, которым он вытирал руки во время работы в студии, свисало из заднего кармана его хлопчатобумажных брюк. На Светлане была только мужская рубашка с длинными рукавами. Она обнимала торс Рамона длинными ногами, ее светлые волосы в чувственном беспорядке падали ей на спину.
И хуже того, они оба стояли на террасе виллы, которую Зуки надеялась сделать своим домом.
Резкий окрик продавца вывел Зуки из ступора. Заплатив за молоко, она побрела к себе домой. Поднявшись по лестнице в свою комнату, она бросилась на кровать и натянула одеяло на голову.
Кто-то позвонил в ее дверь.
Затем зазвонил ее телефон.
Потом в дверь постучали.
– Открой дверь, Зуки. Я знаю, что ты там.
– Уходи! – закричала она.
Рамон вроде бы ушел. Но потом материализовался в изножье ее кровати.