Джордан задумался о том, что бы могли означать ее слова, даже собирался спросить, когда она продолжила:
– Постепенно он слабел, терял вес. Сначала я думала – из-за того, что приключилось с нашей семьей. Ведь я и сама похудела, поэтому не придавала этому большого значения. Но потом случился первый сердечный приступ. Когда это произошло, он работал на винограднике вместе с Фрэнком. Как только окружающие поняли, что произошло, его удалось доставить в больницу. Он был не один.
Интересно, намеренно ли она упомянула об этом, но это знание немного успокоило его.
– Потом я, ни минуту не усомнившись, перебралась к нему. Это тот единственный раз, когда он признался, что нуждается в помощи. Так мы и стали жить вместе, я вела хозяйство…
– Как долго это продолжалось?
Прежде чем ответить, Мила немного помолчала. – Между первым и вторым сердечным приступом прошло совсем немного времени. Третий последовал и того быстрее. – Она пристально смотрела ему в глаза. – Это продолжалось не более полугода.
Полгода.
Джордан был оглушен. Его грела лишь мысль о том, что отцу не пришлось страдать так долго, как матери. Они узнали о страшном диагнозе, когда ему было два года, а ей предстояло прожить еще три долгих года. Два года она отказывалась от какого-либо лечения, а в последний сдалась.
Он задумался над тем, каково было отцу смотреть на то, как угасала мать. В то же время он испытывал облегчение оттого, что ему не пришлось видеть муки отца. Облегчение и горячий стыд.
– Он страдал? Отец? Ему было больно?
Вопрос слетел с губ раньше, чем Джордан понял: действительно ли хочет знать ответ? Впрочем, это лишь очередное подтверждение. Он не мог смотреть, как мучаются те, кем так дорожит.
Сострадание в глазах Милы тронуло его до глубины души.
– Иногда. В такие моменты с ним было трудно. Он жалел себя, становился склочным. Хуже, чем обычно. При этом он становился откровеннее.
Его брови вопросительно поползли вверх. Но она лишь покачала головой.
– Я расскажу тебе об этом не раньше, чем ты поделишься со мной еще чем-нибудь.
Ее спокойствие вывело его из себя.
– Баш на баш? Мила, мы что, дети?!
Она пожала плечами.
– Ты просто не имеешь права утаивать это от меня! Грег – мой отец.
– Мне бы не пришлось этого делать, если бы ты остался.
– Ты снова об этом?
Джордану вдруг стало тесно в комнате и захотелось на воздух.
– Да. Но мне больше не придется обращаться к этому, если ты скажешь, почему уехал.
– Из-за тебя. Ты не слушала меня, вела себя точно так же, как моя мать. И вот к чему это нас привело.
Он тяжело дышал. Ему нужно было собраться.