Вчера, аккурат в восемь утра, первенец товарищества 'ПП', протяжно гудя и чадя в небо черным дымным шлейфом, отчалил в свой первый рейс в Астрахань. На деревянной пристани собралось полгорода. Полицмейстер приказал всех на причал не пускать, дескать, от стольких топтунов он глядишь, и обвалится, но народ не роптал. Те, кто по именитей и побогаче, тех, конечно, пустили, а народ попроще расположился на самой набережной и повыше, на пригорке. Пароходом ныне никого не удивишь, чай каждый день туды сюды ходять, но ведь тут на десять тыщ рублев поспорили. А это уже событие!
Правда, Матвей Петрович Дыбин честь свою купеческую не уронил. Тут же на причале, как только отчалил 'Соболь' (названный с честь хозяина) он пожал Соболеву руку и при всем честном народе вручил ему вексель на те самые десять тыщ рублев. Заводчик так растрогался, что приказал выставить на пристань целую бочку горяченькой и закуски вдоволь. Полицмейстер, получивший сто рублев, скромно закрыл на это глаза. Оно, конечно, без драки не обойдется, но ничего, его подчиненные проследят, чтобы шибко не бушевали. А так все в прибытке, жандармам по два рубля за волнение, а народ чего уж там, пущай веселится.
- Эй, Савелий, чтоб тебя, проследи, чтоб загружали осторожнее. Ведь сломают же ироды. Кряжистый мужичек, с лапатообразной бородой и морщинистым, обветренным лицом, ответил с обидою в голосе:
- Дык, мы со всею осторожностью, Прокофий Афанасьевич, доски скользкие после дождя. Надобно их песком посыпать, что ли.
- Так посыпь, поезд вас дожидаться не будет. Если опоздаешь на станцию, заказ сорвешь.
- Ничего, успеем, через час закончим и тронемся, - Савелий шмыгнул носом, смахнул с лица капли пота и крикнул грузчикам, - Давай робя, веселей, и продолжил обращаясь к надзирающему за погрузкой клерку, - еще две подводы и магарыч.
В это время мимо них проехала крытая пролетка и остановилась как раз у главного входа, в двадцати метрах от грузчиков. Прокофий Афанасьевич, только что ругающий мужиков, развернулся и побежал рысцой приветствовать начальство. На самом деле его присутствие более требовалось при погрузке, но лишний раз помусолить глаза начальству не в тягость. Такова была жизненная философия заводского учетчика и грозы местных грузчиков господина Никифорова. Карьеру это сделать ему не помогло, но характер не переделаешь. С другой стороны, Прокофий Афанасьевич, семи классов образования и тридцати лет отроду работал старшим учетчиком у самого Зельдера, одного из успешнейших заводчиков в империи - как ни крути, а не мелкая сошка. И зарплата у Никифорова солидная, аж пятьдесят целковых в месяц. Дык, ведь через его руки проходит товару чуть ли не на мильйон, а идет тот товар по всей Европе, и даже через океан, в Америку. А там глядишь, и почтительность его окупится. Большой человек Михаил Исаакович Зельдер. Все чего не коснется, превращает в золото.