– Даниэль Бэ? – спрашивает он, глядя только на меня. Он не смотрит на нее даже вскользь.
Я протягиваю ему руку:
– Мистер Фицджеральд. Рад знакомству.
Он не удостаивает меня рукопожатия.
– Вы опоздали. – С этими словами он заходит в кабинет.
Я поворачиваюсь к секретарше, чтобы попрощаться, но ее уже и след простыл.
Я ДОСТАЮ ТЕЛЕФОН из рюкзака. По-прежнему ни пропущенных звонков, ни сообщений от Бев. Может, снова в дороге. Я помню, она говорила, что хочет еще съездить в Калифорнийский университет в Сан-Франциско.
Наверное, нужно позвонить маме. По идее, сегодня я не раз уже должна была ей позвонить. Я пропустила три вызова от нее, когда мы с Даниэлем были на крыше.
Пишу ей сообщение: «Скоро буду дома».
Телефон почти тут же жужжит снова: «Пыталась связаться с тобой 2 часа».
«Прости!» – отвечаю я.
Последнее слово всегда остается за ней, поэтому я жду неизбежного ответа, и он приходит: «Значит, новостей нет? надеюсь ты не питала иллюзий».
Я зашвыриваю телефон в рюкзак.
Порой мне кажется, что больше всего на свете моя мама боится разочароваться. Чтобы этого не произошло, она изо всех сил старается никогда не тешить себя иллюзиями и призывает остальных поступать так же.
Но получается у нее не всегда. Однажды она принесла отцу листовку с объявлением о кастинге на какую-то третьесортную пьесу. Не знаю, где она ее нашла и что вообще это была за роль. Отец взял листовку и даже поблагодарил ее, но звонить он туда не стал, я совершенно в этом уверена.
Я решаю дождаться звонка от адвоката Фицджеральда и только потом уже о чем-то ей рассказывать. Маме и без того пришлось пережить немало разочарований.
Когда строишь воздушные замки, есть одна проблема: оттуда очень высоко падать.
Сэмюэль Кингспи
История сожаления, часть 4
НЕКОТОРЫЕ РОЖДЕНЫ БЫТЬ великими. Господь наделяет избранных счастливчиков талантами и отправляет на землю, чтобы они ими воспользовались.
Свой талант мне довелось использовать лишь дважды в жизни. Два месяца назад, когда я играл в пьесе «Изюминка на солнце» на Манхэттене, и десять лет назад, когда я исполнял ту же роль в Монтего-Бей.
Мы с этой пьесой будто созданы друг для друга. На Ямайке, в газете «Дейли», мою игру назвали сверхъестественной.
Мне аплодировали стоя.
Мне. Не другим актерам. Мне одному.
Забавно. Благодаря этой пьесе я отправился в Америку и теперь из-за нее же возвращаюсь на Ямайку.
Патриция недоумевает, зачем я рассказал копу про все наши дела.
Он тебе не священник, говорит она. Это тебе не исповедь, говорит она. Я отвечаю ей, что просто был пьян и на эмоциях после сцены. Самые острые переживания испытываешь, занимаясь тем, для чего Господь послал тебя на землю.