Она выпростала вторую грудь и взяла у тети Поли ребенка. Тот сразу замолчал и, вцепившись обеими ручками в грудь, быстро и блаженно зачмокал.
— Гляди, как берется! — сказала Терехина изумленно. — Толковый!
— Соображает… — сказала тетя Поля.
— Откуда это его привезли? — спросила Терехина и положила ребенка удобней.
— Та с Мозамбика ж, чудачка! — сказала тетя Поля и с облегчением опустилась на другой стул. — С Мозамбика…
Директор фабрики уже собирался уходить, когда в его кабинет нерешительно вошел плечистый длинный парень, такой длинный, словно был капитаном баскетбольной команды.
— А, Зюзин, — сказал директор укладывая бумаги в ящик стол. — У тебя что, срочное дело?
— Срочное, — сказал Зюзин неуверенно. — Я знаю, вы уже уходите, Владимир Юрьевич. Но я на пять минут.
— Ну давай, если срочное, — сказал директор без особой радости в голосе. — Садись, Зюзин. Только побыстрей.
— Я насчет брата, — сказал Зюзин, и уши его порозовели. — Примите его на работу, Владимир Юрьевич. В деревообделочный.
— Подожди, подожди… — рассеянно сказал директор, продолжая рассматривать бумаги. — Какого брата? Откуда у тебя взялся брат?
— Как — откуда? — удивился Зюзин. — Да Колька же! Брат мой. Я про Кольку говорю. Возьмите его в деревообделочный, Владимир Юрьевич.
— Послушай… — Директор поднял от бумаг голову и посмотрел на Зюзина так, словно только сейчас его увидел. — Ты что?.. Да ведь он под стол пешком ходит. Я ведь всю вашу семью знаю. Он же еще клоп, твой Колька. У нас, брат, фабрика, а не детский сад.
— Ему пятнадцать с половиной лет, — твердо сказал Зюзин. — Работать может. Четыре часа в день. Я знаю, что не положено, но в виде исключения. Я уже в фабкоме спрашивал. В виде исключения, Владимир Юрьевич.
— Да чего это тебе в голову взбрело? Избаловался он, что ли?
— Нет, — сказал Зюзин так же твердо. — Он не балуется. Парень как парень.
— Да ты пойми, Зюзин, — терпеливо сказал директор, положив поверх бумаг свои крепкие небольшие руки, — не нужен мне в деревообделочном такой работник. Там с ним и возиться некому. Я тебе толком объясняю.
— Я сам за ним присмотрю, — сказал Зюзин. — Вы же знаете, Владимир Юрьевич, на фабрике еще мой дедушка работал. И отец здесь всю жизнь был. А потом вы маму в цех взяли, когда батя помер. И я к вам тоже не с усами пришел, Владимир Юрьевич…
— Тебе двадцатый год был, когда ты пришел, — сказал директор сердито. — Что я, не помню?.. — Он сидел, откинувшись на спинку стула; веки его слегка набрякли, как бывает у немолодых людей в конце рабочего дня. — А брат твой еще мальчонка.